Заслонов с группой товарищей взбежал на крыльцо директорского дома. В дверь застучали кулаки, ноги, приклады винтовок!
— Отворяй!
В доме проснулись, что-то загремело, должно быть, упал опрокинутый впотьмах стул; и из-за двери срывающийся голос испуганно спросил:
— Кто там? Что надо?
— Отворяй! — строго сказал Заслонов.
Рука, открывшая дверь, видимо, дрожала, никак не могла нащупать засов.
Дверь отворилась.
На пороге стоял полный лысый мужчина в валенках и накинутом на белье полушубке.
— Руки вверх!
На него наставились пистолеты и винтовки.
Отшатнувшись в сторону, директор поднял руки вверх.
— Кто в квартире? — спросил Заслонов.
— Ж-жена и т-теща…
— Вооруженных нет?
— Нет.
Вперед уже пробежали Алексеев и Женя.
Послышались испуганные женские голоса.
— Не бойтесь, вам ничего худого не сделаем! — сказал, входя в комнату Заслонов.
В одной руке он держал «ТТ», в другой — электрический фонарик.
— Забирайте ключи от амбара и пойдем! — приказал он директору.
Директор дрожащими руками достал из костюма ключи и пошел с партизанами.
— Из дома никому не выходить! — приказал Заслонов, выходя последним.
Норонович и несколько партизан уже выводили из конюшни лошадей и запрягали в розвальни. Им помогал разбуженный конюх хозяйства. Он всё приглядывался к партизанам, стараясь в свете зажженной «летучей мыши» разглядеть их.
— Ребята, откуда вы? Чьи вы? — попытался узнать он.
— Мамкины, — неласково ответил Пашкович.
— Вы из лыжного десанту! — понимающе сказал колхозник.
— Меньше говори, больше делай, борода! — прикрикнул на него Норонович.
Директор открыл амбар. Жолудь взял «летучую мышь» и первым вошел в амбар, освещая закрома.
— Горох.
— Хорошо! А там что? — шел за ним Заслонов.
— Муки немного… — поспешил директор.
— Чего врешь, — немного? Тут пудов пятьдесят! — поправил его Вася Жолудь.
— Крупа есть? — спросил Заслонов.
— Есть вот тут, — услужливо указал директор.
Он догадался-таки повязать лысину носовым платком и ходил, словно у него болели уши.
Партизаны быстро, весело грузили мешки на розвальни.
— Товарищ полковник (Заслонов приказал всем звать себя так, чтобы запутать межевцев), здесь еще масло есть! — крикнул шаривший по всем закоулкам Жолудь.
— Давай его сюда!
— И бидон с чем-то.
— Там творог, — заикнулся директор.
— Что, хотел скрыть? Фрицам припасал? — повернулся к нему Заслонов.
— Нет-нет, забыл, господин… това… полковник… Мне бы хоть маленькую расписочку, что взяли, а то не верят, — взмолился, чуть не плача, директор.
Он протянул Заслонову блокнот и карандаш.
— Напиши! — кивнул Алексееву Заслонов.
Анатолий взял блокнот и при свете «летучей мыши» стал писать расписку.
— Взято пшеничной муки килограмм…
— Пятьсот… — подсказал директор.
— Это с усушкой и утруской? — усмехнулся Норонович.
— Клянусь совестью, — пятьсот!
Партизаны потешались:
— Совесть!..
— Если будешь клясться своей совестью, ничего не напишем! — сказал Пашкович.
— Дальше! — нахмурился Заслонов. Директор диктовал:
— Гороху шестьсот сорок килограммов, крупы пятьсот пятьдесят, еще творогу и сметаны.
Заслонов взял блокнот и расписался:
«Получил 10 марта 1942 года полковник дядя Костя».
Передал блокнот директору.
На дворе стоял целый обоз — восемь нагруженных добром подвод.
— А теперь все межевские — к директору! Возьмите и этого, а то еще до утра замерзнет тут, — указал Заслонов на связанного Мишу. Партизаны со смехом поволокли Мишу в квартиру директора. Туда же повели и конюха.
— Погостите у директора!
— Пусть он вас чайком попотчует! — хохотали партизаны.
— Товарищ старший лейтенант, входы и выходы заминированы? — спросил Заслонов у Лунева, когда пришли в дом директора.
— Заминированы, товарищ полковник, — не моргнув глазом, ответил Лунев, хотя ничего минировать и не собирались.
— Минами «сюрприз»?
— Точно так!
— До шести часов утра сидеть здесь! Кто попробует вылезть раньше, взорвет и себя и всех! В шесть разминируем! — сказал директору Заслонов, уходя с партизанами.
Подводы тронулись из Межева. На последней сидели пулеметчики.
— Высидят ли они до шести утра? — спросил, смея Лунев.
— Будут сидеть, как миленькие! — ответил Заслонов.
К утру все гитлеровские запасы Межева были развезены по окрестным деревням.