8/21 июля 1917 г.
351. Российский поверенный в делах в Париже М. М. Севастопуло министру иностранных дел М. И. Терещенко
Телеграмма
№ 732. 18/31 июля 1917 г.
Сегодня в палате Рибо произнес речь в ответ на речь германского канцлера[848] о соглашении, заключенном Думергом в прошлом году в Петрограде[849]. Он, между прочим, заявил, что, когда со стороны России последует согласие на публикацию документов, то Франция этому противиться не будет.
Севастопуло.
352. Российский министр иностранных дел М. И. Терещенко поверенному в делах в Париже М. М. Севастопуло
Телеграмма
№ 3270. 21 июля ⁄ 3 августа 1917 г.
Ссылаюсь на Вашу телеграмму № 732.
С дипломатической точки зрения мы не усматриваем никаких препятствий к опубликованию нот, обмененных в Петрограде в прошлом феврале относительно западных[850] границ Франции. Однако нам неизвестно, насколько в настоящую минуту французское правительство продолжает еще стоять на почве выставленных им в то время вожделений, которые, несомненно, не лишены известной империалистической окраски. Если бы Франция и ныне поддерживала в полном объеме свои требования, то это, без сомнения, произвело бы неблагоприятное впечатление на русские демократические круги и отразилось бы невыгодным образом на отношении нашего общественного мнения к Франции. На это обстоятельство я считаю нужным обратить внимание Рибо ранее оглашения февральского соглашения. Однако, ввиду публичного заявления, сделанного Рибо, я вынужден просить, чтобы, если он ныне признает желательным не опубликовывать соглашение, — с его стороны последовало новое в этом смысле гласное заявление. Благоволите объясниться с министром иностранных дел в изложенном смысле и об окончательном его решении телеграфировать.
Терещенко.
353. Российский поверенный в делах в Париже М. М. Севастопуло министру иностранных дел М. И. Терещенко
Телеграмма
№ 791. 30 июля ⁄ 12 августа 1917 г.
Ссылаюсь на Вашу телеграмму за № 3270 и на мою телеграмму за № 733[851].
Из частных разговоров в министерстве иностранных дел я заключаю, что Рибо очень смущен Вашим запросом и затрудняется найти выход из положения, созданного его заявлением в палате. Насколько я могу судить, заявление это в министерстве иностранных дел считается ошибкой, тем более что не было, по-видимому, никакой надобности объяснять задержку в опубликовании документов. Во время тех же разговоров в министерстве иностранных дел меня спрашивали, известно ли мне в точности впечатление, произведенное у нас заявлением Рибо о наших возражениях против публикации документов; здесь как будто надеются, что это впечатление было не особенно сильно, что оно сгладится и что, быть может, тогда Вы откажетесь от своего требования об исправлении сделанного министром-председателем заявления. Если, в силу изменившихся обстоятельств, Вы, действительно, сочли бы возможным отказаться от своего требования, то это могло бы быть представлено здесь, как существенная услуга французскому правительству.
Севастопуло.
354. Российский министр иностранных дел М. И. Терещенко поверенному в делах в Париже М. М. Севастопуло
Телеграмма
№ 3525. 4/17 августа 1917 г.
Ссылаюсь на Вашу телеграмму № 791.
В настоящую минуту вопрос об оглашении нашего февральского соглашения с Францией о ее восточных границах, действительно, утратил острый характер, и я охотно готов не настаивать на ответе Рибо по этому поводу. Прошу, однако, дать понять французскому правительству, что, если бы этот вопрос в будущем вновь возник на здешней почве, то мы будем считать себя вправе рассчитывать на готовность французского правительства устранить недоразумение, вызванное заявлением Рибо в палате.
Терещенко.
355. Российский поверенный в делах в Париже М. М. Севастопуло министру иностранных дел М. И. Терещенко
Телеграмма
№ 943. 6/19 сентября 1917 г.
Ссылаюсь на Ваш № 3525.
Сегодня в палате один депутат упрекнул Рибо в том, что он не сдержал данного им обещания о публикации документов. Рибо ответил, что, действительно, обещал опубликовать текст соглашений, заключенных с Россией до войны, и он рад был бы это сделать, но что ему нужно считаться с возражениями союзников. Он указал, что возражения эти исходят от нас, и что теперь более, чем когда-либо, он должен избегать всего, что может причинить русскому правительству затруднения. Привожу его слова на память.
848
Заявление германского канцлера Михаэлиса представителям печати от 28 июля 1917 г. Приводим из него отдельные места. «Представляется очень важным, — заметил канцлер, — для осведомления всего мира о действительных причинах этой кровавой войны то обстоятельство, что за это время в наши руки попали письменные доказательства о завоевательных планах наших врагов. Я имею в виду отчеты о секретных заседаниях французской палаты от 18 и 19 мая. Я публично обращаюсь к французскому правительству с вопросом: будет ли оно опровергать, что Бриан и Рибо в этих секретных заседаниях, в которых участвовали возвратившиеся из Петрограда депутаты Мутэ и Кашей, должны были признать, что Франция незадолго до русской революции разрабатывала обширные завоевательные планы с тайного разрешения царского правительства… Я спрашиваю, правда ли, что французский посол Палеолог на обращенный им запрос получил 27 декабря 1916 г. полномочия подписать с Россией подготовленное Думергом, путем переговоров с царем, соглашение? Правда ли, что президент республики, по предложению Бертелло, без ведома Бриана, одобрил эти полномочия, и Бриан выразил на это согласие лишь впоследствии? Этот договор обеспечивал за Францией ее границы 1790 г., явившиеся результатом ряда завоевательных войн, т. е. обеспечивал ей Эльзас-Лотарингию, Саарский бассейн и значительные территориальные приращения на левом берегу Рейна…»
849
Соглашение о западных границах России и восточных Франции было заключено не в 1916 г., а в 1917 г.
851
Телеграммой за № 755 от 23 июля ⁄ 5 августа 1917 г. Севастопуло сообщает Терещенко, что за отсутствием Рибо, выехавшего на совещание в Лондон, он передал содержание телеграммы за № 3270 генеральному секретарю французского министерства иностранных дел Камбону.