С VIII века с севера Константинополю постоянно угрожали болгары. Еще в 813 году хан Крум символически вонзил свое копье в Золотые ворота[63], но только царь Симеон сто лет спустя, ведя переговоры с Константинопольским патриархом Николаем Мистиком, имел реальную возможность взять Константинополь без боя и сделать его столицей Болгаро-византийской империи. Этот план потерпел, однако, неудачу из-за оппозиции против чужеземного государя; впрочем, царь попытался сделать это еще раз в 924 году, но снова тщетно. Никогда с 626 до 1204 года судьба города не висела на столь тонком волоске, как в этой ситуации. Чуть позже, в 934 году, под стенами города стояли венгры, и легенда гласит, что их полководец Ботонд, подобно хану Круму, вонзил топор в Золотые ворота. В 1090 году возникла ситуация, похожая на 626 год, но теперь это были печенеги (также тюркский народ, как и авары), осадили город с суши, а с моря их поддерживали сельджуки из Измирского эмирата. В этой ситуации император Алексей I призвал на помощь куманов-половцев (народ, родственный по языку печенегам), и этот тонкий военно-дипломатический ход снова сделал его хозяином положения.
Использование греческого огня. Миниатюра из мадридской рукописи «Обозрения истории» Иоанна Скилицы (Bibliоteca Nacional de Madrid, Vitr. 26-2). XII в.
Уже в начале царствования императора Алексея I (1081–1118), основавшего новую династию Комнинов, которая ввела империю в круг держав европейского Средневековья, столица получила и новый политический центр – за счет перестройки северо-западного района города, там, где сухопутные стены выходят к Золотому Рогу, – второй правительственный квартал, который в течение десятилетий все сильнее укрепляется и перестраивается наподобие замка. Данный район носил имя Влахерны, происхождение которого неясно, но, возможно, связано со словом «папоротник» (греч. βλάχνα) – растением, росшим в этой сырой холмистой местности. Влахерны, окруженные собственной стеной, уже в предыдущие века образовывали отдельную, обособленную часть города, со своими церквями и небольшими дворцами. Причина выбора этого нового центра, похоже, связана, по свидетельству историка Анны Комниной, дочери императора Алексея I, с предпочтениями его матери Анны Далассины, которая ценила тот покой, который тогда еще мог дать этот район города, но следует принимать во внимание и другие моменты, о которых уже была речь выше. Здания во Влахернах первоначально служили, вероятно, частными покоями большой императорской семьи, но с течением времени все больше стали использоваться для официальных целей. Исходной точкой для здания, то есть для Влахернского дворца в собственном смысле этого слова, был небольшой комплекс рядом с Влахернской церковью Богородицы, который использовался для остановки императоров во время процессий. Сначала Алексей I, а позднее один из его внуков – Мануил I, перестроили его в крупный, репрезентативный дворец, от которого сегодня остались лишь субструкции. Уже в 1096 году там проходили переговоры с предводителями Первого крестового похода: его благоприятное положение на периферии города позволяло избежать того, чтобы западные князья со своей свитой вошли в другие части города и могли положить на них глаз. «Новый» дворец был, впрочем, и местом проведения важных церковных собраний: например, уже в 1092 году, когда император Алексей вынужден был оправдываться там в отчуждении церковного имущества, или в 1166 году, когда на созванном там соборе император Мануил дискутировал с западными богословскими учениями. В течение XII века Влахернский квартал был непрерывной стройкой, о чем, правда, говорят письменные источники, а не археологические находки.
Реконструкция Золотых ворот и фортификационных сооружений. Нач. XX в.
Золотые ворота. IV в. Современный вид
XII век принес новшества, впрочем, не только для Влахерн. В еще мало застроенной тогда зоне на склоне древнего Акрополя, в направлении Золотого Рога, император Алексей I воздвиг большой комплекс различных благотворительных учреждений, посвященный св. Павлу: сиротский приют, школу, богадельню, старческий дом и церковь, возможно, на месте более ранних учреждений такого типа, о которых упоминает в VI веке Прокопий Кесарийский. Но и от этих величественных сооружений до нас не дошло ясно читаемых археологических остатков, и они известны исключительно по указанию в одном документе[64].