Самый яркий переломный момент в истории города, так же как и в истории всей империи, – его завоевание крестоносцами в апреле 1204 года. Характер Константинополя как города это событие полностью изменило. Завоевание стало результатом внутреннего положения империи и социального устройства города в начале XIII века. О самом событии можно рассказать очень быстро: венецианский флот крестоносцев поначалу прибыл не для того, чтобы завоевать город, но чтобы потребовать от императора Алексея IV деньги, которых стоило крестоносцам снаряжение флота в Иерусалим и которые они сами собрать были не в состоянии; кроме того, они хотели от него исполнения политических обещаний, касавшихся богослужения и догматов, данных в связи с церковной унией. Они воспринимали это как награду за возвращение ему императорских прав. Только когда в феврале 1204 года стало очевидно, что Алексей не в состоянии выполнить этого и, более того, даже низложен жителями города, для венецианцев и крестоносцев настал момент добиваться своих требований путем завоевания города[65]. Первый раз за почти девятисотлетнюю историю города удалось его завоевать, и этому можно кратко привести следующие причины[66]: a) венецианский флот стоял (с июля 1203 года) десять месяцев в Золотом Роге и представлял собой постоянную угрозу, которая ослабляла готовность к обороне города; б) городское население было совершенно разобщено и частично потеряло всякий интерес к политике в результате соперничества пяти императоров или претендентов на престол в течение всего десяти месяцев; в) три пожара повредили большую часть стены на Золотом Роге и сделали возможным нанесение главного удара 12 апреля 1204 года именно оттуда[67]; г) латинские рыцари во время своего десятимесячного пребывания близ города имели достаточно возможностей для шпионажа, так что после проникновения в город 13 апреля 1204 года они смогли быстро достичь стратегически важных точек и занять их; д) низшие слои городского населения не оказали им никакого сопротивления и видели в «латинянах» лишь освободителей от того политического хаоса, от которого страдали больше всего.
Алексей I Комнин. Миниатюра из «Догматической Паноплии» Евфимия Зигавина (сod. Vatic. gr. 666). XII в.
Осада Константинополя крестоносцами (1204 г.). Миниатюра из «Хроники императоров» Давида Обера. 1470-е
Так Константинополь стал, до июля 1261 года, столицей Латинской империи: о его городском статусе греческие источники почти молчат, а латинские дают информацию, но преимущественно в экономическом аспекте[68]. Даже если византийские историки изображают завоевание 1204 года несколько преувеличенным в некоторых деталях, все равно три пожара (в июле и августе 1203 года, а также в апреле 1204 года) нанесли городу большой ущерб, так как в Константинополе многие дома полностью или частично были построены, вероятно, уже из дерева – способ строительства, еще сильнее развившийся в последующие десятилетия. Поскольку придворные бежали из города, многие дома стояли пустыми и медленно разваливались, тем более что притока населения из родных для крестоносцев стран не последовало. По договору о разделе города три восьмых его территории отошло венецианцам, а остальное – крестоносцам, чьи предводители, впрочем, скоро покинули город и стали искать себе владения в других частях доставшейся им империи. Венецианцы получили экономически важные районы города между центральной улицей Месой и Золотым Рогом[69]. Монастырь Пантократора стал резиденцией венецианского наместника-байло, который хоть как-то заботился о трех тамошних церквях, как показывают, например, сделанные там находки (предположительно) латинского стекла[70].
Взятие Константинополя Мозаика из церкви Сан-Джованни-Эванджелиста в Равенне 1213
Большой дворец забрал себе первый латинский император Балдуин Фландрский, Влахернский дворец – его брат Генрих. Но поскольку Балдуин уже в 1205 году попал в плен к болгарам и после этого императорскую власть получил его брат, то старый дворец, видимо, стоял с тех пор преимущественно пустым и не имел никакой ясной функции. Св. София стала собором латинского патриарха, однако огромные размеры церкви привели вскоре к финансовым проблемам при ее содержании. Другие церкви, которые забрали себе латиняне и о которых мы имеем только отрывочные сведения, также страдали от нехватки денег. В Церкви латинского патриарха бóльшую часть времени было мало паствы, и она не получала таких богатых императорских даров, как во времена византийских государей, что могло бы компенсировать для нее отсутствие собственных средств. В церкви Богоматери Кириотиссы, известной сегодня как Календерихане Джами, обосновалась после 1220 года монашеская община францисканцев, которая заказала западному художнику роспись ее придела – этот цикл фресок, сохранившийся сегодня фрагментарно, содержит сцены чудес[71]. Несмотря на эти усилия, церковь с течением времени пришла в такой упадок, что после 1261 года ее пришлось реставрировать[72].
66
Ср. также: M. Angold, The road to 1204: the Byzantine background to the Fourth Crusade, в: Journal of Medieval History 25 (1999), 257–278.
68
D. Jacoby, The Urban Evaluation of Latin Constantinople (1204–1261), в: Neçipoğlu, Byzantine Constantinople, 277–297.
69
D. Jacoby, The Economy of Latin Constantinople, 1204–1261, в: Urbs Capta. The Fourth Crurade and its Consequences, hrsg. von A. Laiou. Paris 2005, 195–214.
70
F. dell’Acqua, The Stained Glass Windows in the Chora and the Pantocrator Monasteries, A Byzantine Mistery? в: H. Klein – R. Ousterhout, Restoring Byzantium. The Cariye Camii and the Byzantine Institute Restauration, New York 2004, 68–77.
71
Kalenderhane in Istanbul. Their Buildings, their History, Architecture, and Decoration, ed. by C. L. Striker and Y. D. Kuban. Magonza 1997, 128–137. Греческому художнику приписывает их S. Westphalen, Pittori Greci nella chiesa domenicana dei Genovesi a Pera (Arap Cami), в: Intorno al Sacro Volto. Genova, Bisanzio e il Mediterraneo (secoli XI–XIV), ed. A. R. Calderoni Metti. Venezia 2007, 51–62 (особ. 59–60); см. также: Е. А. Виноградова. О самых ранних палеологовских росписях Константинополя, в: Искусство византийского мира. М., 2021. С. 51–71.
72
Ibid., 73. Ср. также: Schreiner, Die topographische Notiz über Konstantinopel in der Pariser Suda-Handschrift. Eine Neuinterpretation, в: Byzantinische Kultur, Beitrag XVII, 280–281.