Этот регион, с такими городами и императорскими резиденциями, как Халкидон, Никомидия, Никея и Перинф-Гераклея, еще до основания Константинополя имел значительное экономическое и культурное значение, которое способствовало развитию новосозданного Города. Обилие воды на севере, за Длинными стенами, было необходимым условием для роскоши мегаполиса. Обилие мрамора на острове Проконнес и в Кизике позволило быстро добывать материал для дворцовых и парадных построек. Известные до сих пор рыбные богатства Мраморного моря покрывали потребности населения в морепродуктах. Соседние вифинские пастбища и холмы были идеальным местом для животноводства и обеспечивали снабжение города продуктами. Равнинное фракийское побережье Мраморного моря позволило выращивать там овощи и фрукты.
Никомидия (совр. Измит). Гравюра. 1894
Вифиния на карте XVI в.
Горячие источники в Вифинии богатые константинопольцы охотно посещали как курорт, а густые в то время леса по обе стороны Босфора, в окрестностях которого располагались также летние дворцы, представляли собой любимые охотничьи угодья императора и его придворных. На азиатской стороне Мраморного моря и в районе Вифинского Олимпа в средневизантийский период возник монашеский регион, состоявший в тесном духовном общении со столицей[104]. Узкие входы в Мраморное море – Геллеспонт и Босфор – не могли серьезно задержать вражеский флот (арабский, русский, турецкий), но значительно сокращали число возможных морских атак. Обширные свободные территории в пределах сухопутных стен города давали, прежде всего, населению соседних фракийских земель защиту, порой на много недель, от многочисленных нападений противника с севера и длительных осад. Хотя из-за нехватки места наш рассказ не может дать подробного описания окрестностей Константинополя и их значения, безусловно, можно без преувеличения сказать, что именно конкретный облик окружающей территории, обусловленный не в последнюю очередь природой, обеспечил столь значительное развитие города в историческом, экономическом и культурном аспекте.
III. Император и двор
1. Дворцы императора и знати
Императорский дворец был не только личной и церемониальной резиденцией императора, но и местом имперского правительства, чеканки монеты, государственной казны и центральной тюрьмой. Он был, таким образом, средоточием и центром управления всей империей или, говоря иначе, тем местом, откуда император правил своей державой[105]. Императорский дворец, в источниках называемый παλάτιον или μέγα (большой) παλάτιον, – это не одно здание (как, например, дворец императора Диоклетиана в Сплите), но целый комплекс площадью около 100 000 м2, простиравшийся от площади Августей перед Св. Софией на юг и на восток. Его отличительные черты – расположение на террасированных склонах, которые поднимаются от отметки в 6 м над уровнем Мраморного моря до отметки в 32 м у Ипподрома, и размещение сооружений на шести высотных уровнях (на высоте в 32, 26, 21, 16, 11 и 6 м над уровнем моря)[106]. По своему общему облику этот комплекс сопоставим с императорскими дворцами на холме Палатин в Риме. Комплекс из нескольких дворцов постоянно достраивался между IV и Х веками, постепенно расширяясь с востока на запад, и в XI–XII веках были возведены лишь очень немногие его элементы, тогда как старые уже давно разваливались и больше уже не восстанавливались. Со второй половины XIII века этот дворец больше не использовался, может быть, за исключением императорской ложи на Ипподроме, и вся его территория превратилась в своеобразный парк.
Наряду со Св. Софией и Ипподромом, императорский дворец относится к тем постройкам, которые лучше всего известны из письменных источников.
Среди свидетельств первое место занимает составленный в середине Х века императором Константином VII трактат «О церемониях»[107], который дополняют сведения историографов и рассказы путешественников. Тем не менее у нас нет возможности археологически его реконструировать, так как практически вся его территория застроена. Реконструкция по письменным свидетельствам также исключается, так как трактат «О церемониях» не дает никакого описания сооружений в их последовательности, а посвящен церемониальным процессиям и потому описывает в лучшем случае отдельные постройки. Немногочисленные раскопки, которые удалось провести в благоприятные моменты (особенно в конце XIX – начале XX века), обнажили основания стен, субструкции и отчасти – мозаичные полы, которые ученым, впрочем, не удается надежно связать со зданиями, известными нам из письменных источников. Поэтому все попытки воссоздать образцовый план дворцового комплекса – это в конечном счете архитектурные фантазии, которые, возможно, приближаются к реальности в отдельных частях, но никогда – в целом[108]. Мы имеем здесь дело примерно с двумя дюжинами расположенных на разных уровнях отдельных зданий, которые, соединяясь посредством дворов, площадей и проходов, в течение веков срослись во все более тесный и часто лабиринтоподобный конгломерат. Здесь мы не можем коснуться всех этих сооружений – выделим лишь некоторые здания, которые имели особое значение для жизни двора.
104
Külzer, Ostthrakien, 183–191; M. Kaplan, L’hinterland religieux de Constantinople: moines et saints de banlieue d’aprés l’hagiographie, в: Mango, Hinterland, 191–205; K. Belke, Heilige Berge Bityniens, в: Heilige Berge und Wüsten. Byzanz und sein Umfeld. Wien 2008, 15–24.
105
E. Bolognese, Il Gran Palazzo, в: Bizantinistica. Rivista di Studi Bizantini, sec. II, 2 (2000), 197–242; Ead., The boundaries of the Palace: de Ceremoniis II, 13, в: Travaux et Mémoires (= Mélanges Gilbert Dagron), 14 (2002), 37–46.
106
Ead., Das Palastareal in byzantinischer und osmanischer Zeit, в: Palatia. Kaiserpaläste in Konstantinopel, Ravenna und Trier, a cura di M. König. Treviri 2003, 60–69; J. Bardill, Visualizing the Great Palace of the Byzantine Emperors at Constantinople. Archeology, Text and Topography, в: Bauer, Visualisierungen, 5–45.
107
Reiske, de Ceremoniis; Vogt, Constantin Porphyrogénète; J. Ebersolt, Le Grand Palais de Constantinople et le Livre de Cérémonies. Paris 1910.
108
Настоящее исследование также воздерживается от любой реконструкции Дворца и ограничивается схемой Бардилла (см. прим. 2).