Бóльшая часть воды, как уже отмечалось, использовалась для обслуживания общественных бань, строительство которых засвидетельствовано вплоть до эпохи Юстиниана I (527–565). Археологически сегодня известно лишь очень небольшое число бань, в том числе старейшие Зевксипповы термы в бывшем святилище Зевса Гиппия, рядом с Ипподромом. Общественные бани исчезли приблизительно с VII века, в том числе потому, что церковь по моральным соображениям осуждала уход за телом и культуру общественных бань[194]. Бани остались в императорских дворцах и в частных домах богатых представителей высшего класса[195]. Еще в начале XIV века Феодор Метохит, важный сановник императора Андроника II, владел роскошной баней[196]. Параллельно исчезновению общественных бань постепенно возникали монастырские бани, которые были связаны преимущественно с уходом за больными или лишь таким образом оправдывали свое существование[197]. Культура бань – в общей сложности из источников их известно около 50 – при переходе от античного к средневековому Константинополю изменилась социально и постепенно ограничилась высшим классом, но все же это была та составляющая городской жизни, которую в такой форме знала почти одна столица.
Условия для жизни. У нас мало информации о том, как жили в своих домах люди из средних и низших слоев, равно как и о том, насколько большими были в среднем семьи. В XII веке литератор Иоанн Цец, который с социальной точки зрения принадлежал к среднему классу – что лишь на первый взгляд противоречит тому, сколько страниц посвящено ему в историях византийской литературы благодаря его многочисленным трудам, – жалуется не только на шум, от которого он страдал из-за тонких стен соседнего дома, но и на то, что на верхнем этаже держат свиней; из его же стихов мы узнаем, что через щели в стенах был виден очаг соседского дома[198]. В самом деле, описания построек упоминают «ложные стенки» из тонкого материала, отделявшие комнаты друг от друга. Дома в Фессалонике, которые можно привлечь для сравнения, состояли иногда только из разделенных стенкой гостиной и спальни, тогда как в малоэтажных зданиях кухня – не в последнюю очередь из соображений пожарной безопасности – находилась во дворе, в виде пристройки или вообще отдельно. Часто упоминаются террасы на крышах, которые в благоприятное время года давали возможность выбраться из тесных комнат дома. Камины или аналогичные отопительные сооружения для обычных домов никогда не упоминаются. Немногочисленные и маленькие окна завешивались только толстой тканью, а зимой, видимо, закрывались досками[199]. В жилых помещениях богачей имелись, как мы узнаем из завещаний, украшавшие стены ковры, шкафы, сундуки и пышно украшенные покрывала и подушки[200].
В Константинополе, как и в любом другом большом городе, хватало бездомных, которые проводили всю свою жизнь под открытым небом, хотя источники и сообщают о богадельнях, а многие часто ночевали в портиках и церковных галереях. В особый холод, как, например, зимой 928 года, император приказывал забить эти галереи досками, чтобы хоть как-то защитить людей от снега и холода[201].
Для маленьких повседневных радостей имелись многочисленные харчевни, деятельность которых, по крайней мере, в некоторые века, регулировалась государством. По воскресеньям и в большие праздники хозяева не должны были до второго часа дня (после восхода солнца, то есть примерно до 8 утра) ни наливать вина, ни подавать еды, а с наступлением второго часа ночи (после захода солнца, то есть около 8 вечера) – всякий день закрывать свои заведения и гасить огонь, «чтобы тем, которые весь день сидят в кабачках, не было разрешено приходить туда же и ночью и чтобы в пьяном виде они не устраивали драк, насилий и всякого безобразия»[202]. Конечно, эти предписания имели мало эффекта, как показывает замечание – несколько преувеличенное – Одона Дёйльского (1147 год): «Сам же город грязен и зловонен, и многие его места осуждены на вечный мрак; ведь богачи затемняют своими постройками улицы и оставляют эти грязные и мрачные места беднякам и чужеземцам; здесь совершаются убийства и грабежи и другие преступления, которые любят темноту. Более того, в этом городе люди живут без закона, в нем столько же хозяев, сколько богатых людей, и почти столько же воров, сколько людей бедных; ни один преступник не знает здесь ни страха, ни совести, ибо преступление не карается законом и никогда не совершается средь бела дня. Этот город во всем превышает меру – ведь он превосходит другие города как богатством, так и пороком»[203].
195
В этой связи можно вспомнить поэму о бане императора Льва VI (Maguire, Сourt Culture, 147–148).
196
R. Guilland, Les Palais de Théodore Métochte, в: Revue des Études grecques 35, 1922, 82–95 (особ. 90–91).
197
H. Hunger, Zum Badewesen in byzantinischen Klöstern, в: Klösterliche Sachkultur des Spätmittelalters. Wien 1980, 353–364.
200
Schreiner, Zwei Urkunden aus der Feder des Theodoros Metochites (1377–88), в: Collectanea Byzantina. Rom 1977 (особ. 194–198); N. Oikonomidis, The Contents of the Byzantine House from the Eleventh to the Fifteenth Century, в: Dumbarton Oaks Papers 44, 1900, 205–214.
201
F. Dölger, Regesten der Kaiserurkunden des Oströmischen Reiches, Bd. I, 2, bearbeitet von A. E. Müller. München 2003, reg. 616.
202
Koder, Eparchenbuch, 133, § 19,3; E. Kislinger, Retsina e balnea: consumo e commercio del vino a Bisanzio, в: Storie del vino, hrsg. A. Pennacini. Mailand 1991, 77–84 (особ. 79) (цит. по: Сюзюмов М. Я. Византийская книга эпарха. М., 1962. С. 68).
203
Eudes de Deuil, La croisade de Louis VII, roi de France, ed. H. Waquet. Paris 1949, 45 (цит. по: Памятники средневековой латинской литературы. С. 372–373).