Измерения на кладбище в Сарачхане дают возможность сделать также осторожные выводы касательно среднего роста тогдашних жителей города: 168 см у мужчин и 159 – у женщин. Письменные источники относительно возраста у нас имеются, конечно, только для высшего слоя: literati, обитавшие почти без исключения в Константинополе, жили в среднем 67 лет, императоры из династий IX–XII веков – около 60 лет, но тут надо учитывать различные случаи их насильственной смерти. Для сравнения, средний возраст германских императоров Саксонской династии в Х веке составлял около 40 лет[213]. Причиной такой существенной разницы могут быть хорошие условия жизни высшего класса в Константинополе.
Погребение и кладбища. До эпохи Юстиниана I кладбища, в том числе и в Константинополе, располагались вне населенных и застроенных районов города, в основном вдоль дорог, шедших на север во Фракию. Для погребения часто использовались существовавшие уже в Визáнтии ипогеи (подземные склепы), однако находят и свинцовые саркофаги. В X веке было разрешено захоронение и в черте города, вокруг церквей (преимущественно в их пристройках), но, конечно, оно практиковалось уже довольно долго и до своей правовой фиксации[214]. Кладбище в Сарачхане показывает, что умерших, завернув в ткань, укладывали в ямы; в единичных случаях находки гвоздей указывают на погребения в деревянных гробах. Такие формы погребения были типичны для всей империи и не были отличительной чертой Города. Напротив, члены императорской семьи, начиная с Константина Великого, погребались в саркофагах (обычно порфировых) без надписей рядом с храмом свв. Апостолов, внутри возведенного им мавзолея, а позднее – в мавзолее Юстиниана[215]. Лишь когда, несмотря на многократные погребения в одном и том же саркофаге, места окончательно перестало хватать, императоров стали хоронить и в других церквях города – чаще всего, основанных ими самими. Свое последнее пристанище в церкви свв. Апостолов (а не в Св. Софии) нашли и многочисленные патриархи. Примеру императоров уже в XII веке последовали члены знатных семей, которых погребали преимущественно в аркосолиях (нишах в стене церкви), а поэтам часто поручалось составить текст метрической эпитафии. Немногочисленные примеры таких гробниц сохранились in situ в церкви Богородицы Паммакаристос (Фетийе Джами)[216]. Многие археологические детали погребения остаются, впрочем, пока не исследованы.
7. Чужаки
В конце довольно скучного дидактического стихотворения плодовитый литератор Иоанн Цец, проживший в Константинополе почти весь XII век, гордится своим знанием языков и приводит формулы приветствия на всех языках, на которых он мог приветствовать гостей: печенегов, половцев, алан (под которыми иногда подразумевали все кавказские народы, особенно грузин), арабов, русских, евреев и, конечно, итальянцев, – для всех них у автора были наготове приветствия[217]. Из иностранцев в Константинополе оказывались чаще всего паломники (особенно с Запада, и лишь позже – с Руси) и купцы, а начиная с XI века также наемники в императорских элитных войсках и, в отдельных случаях, заключенные. С ними жители могли вступать в контакт, тогда как иностранных послов они не видели вообще или только издалека. Те, как потенциальные шпионы, размещались под охраной в отдельных домах и не могли свободно перемещаться; в поздневизантийское время они жили в основном в «квартале иностранцев» Пере, по ту сторону Золотого Рога, и получали сопровождающих для визитов в «город». Конечно, были и такие чужаки, которые прибывали в город из различных частей Византийской империи, прежде всего беженцы, монахи и клирики, а также множество бедняков из провинции, которые искали счастья в большом городе, но иногда терпели неудачу уже при проверке у городских ворот, призванной предотвратить быстрый рост городского населения[218].
Невизантийские чужеземцы подлежали надзору эпарха города, и срок их пребывания был ограничен в соответствии с их целями. Паломники, согласно их сохранившимся рассказам, задерживались не больше, чем на неделю, а жили в приютах. Письменные источники позволяют выявить около тридцати таких учреждений, часто связанных с монастырями, но в разные века они существовали отнюдь не в таком количестве[219].
214
G. Dagron, «Ainsi rien n’échappera à la réglementation». État, Église, corporations, conferries: à propos des inhumations à Constantinople (IVe-Xe siècle), в: Hommes et richesses dans l’Empire byzantin, ed. V. Kravari et al. T. 2. Paris 1991, 155–182.
217
Посл. изд. в H. Hunger, zum Epilog der Theogonie des Johannes Тzetzes, в: Byzantinische Zeitschrift 46, 1953, 302–307.
218
K.-P. Matschke, Tore, Torwächter und Torzöllner von Konstantinopel in spätbyzantinischer Zeit, в: Ders., Das spätbyzantinische Konstantinopel, 189–222 (особ. 214–215).