Генерал-адмирал Российского флота то ли повздорил с царственным родителем, то ли был отправлен в «воспитательное путешествие» по достижении шестнадцатилетнего возраста, но до Сахалина и русской Америки решил добираться сперва посуху, а лишь потом по морю. Тяжело гружёные фрегаты ушли на восток из Кронштадта без великого князя, и готовились принять его на борт уже в тихоокеанских водах. Константин же, повторяя маршрут, проложенный старшим братом, двинул до Амура по сухопутью, грозя «закошмарить», надо же словечко такое придумать, всю воровскую купеческо-чиновную сволочь и в кандалах гнать до Николаевска на Амуре и далее на кораблях, до калифорнийского Форт-Росса, находящегося в совсем уж запредельном неведомо далёком американском далеке.
Служивый народ трепетал, спешно сдувал пыль с сочинений тогда ещё малолетнего Кости «О надлежащем устройстве дорог в Российской империи», писаных им для старшего брата, цесаревича Александра, вчитывался в рекомендации юного инженера-дорожника и тихо грустил. Ничего толкового предпринять было невозможно, да и холода, Сибирь всё-таки, тут хоть зашвыряйся — ухабы и колдобины не сведёшь. Одна надежда на снежок и великолепные зимники. Ачинская городская «головка» по правде говоря, лишь на божий промысел и уповала…
Впрочем, из Томска пришли совершенно фантастические вести. Великий князь, аки Мамай свирепствующий на пути от Волги и до Урала, заставляющий заводчиков есть баланду из рабочих котлов, прямо таки за шкирку хватающий и в котёл с варевом, аки кутят тычущий почтенных купцов и даже проштрафившихся чиновников из дворян, неожиданно сменил гнев на милость…
Расцеловав томского губернатора, уже приготовившегося к разносу, Константин велел открыть шампанского. С небольшой заминкой, стоившей десятка лет жизни губернатору, но каприз высочества был исполнен.
— За вас, дорогие сибиряки! Томичи, за вас! Ваше здоровье, Ваше превосходительство!
Константин Романов залпом осушил бокал, театрально-показательно разбил хрустальный сосуд, обнял и ещё раз расцеловал ошалевшего губернатора, почтенного Степана Петровича Татаринова, которому ранее было строго указано собрать «лучшее общество» и встречать великого князя в Томске, не устраивая более никаких торжественных приёмов. «Всё в Томске! Всем значимым людям быть всенепременно!» — именно так заканчивалась депеша Константина, отправленная ещё из Екатеринбурга. Томское общество невероятно взволновалось. Похоже, грозный ревизор решил всех собрать в одном месте и разом прихлопнуть. Тем более грешков имелось ох как немало. И у чиновничества и у купечества.
Как умаслить великого князя вопрос не стоял. Всей России известно было заветное желание Константина Николаевича, ещё младенчиком малым высказанное, — построить дорогу от Санкт-Петербурга до Тихого океана. Вот и собрали лучшие люди губернии невероятный «взнос на дорогу» в полмиллиона рублей. Где ассигнациями, а где и золотым песком. Всё повыгребли, все сусеки подмели, но собрали. Спешно был составлен проект дороги от Томска до Красноярска, соответствующий всем требованиям «дорожного трактата» малолетнего на тот момент Костика.
Вот вам проект ваше высочество, а вот и денежка на его осуществление. Лопаты там закупить с вашего заводика, кирки да ломы…
Взятка была задумана красиво — не подкопаться. А куда там царский сын денежку потратит — его дела. Лишь бы нас не сжевал сырыми и без соли…
Известие доверенного человека из ведомства Бенкендорфа о великом томском смятении и хлопотах по улучшению путей сообщения в губернии, меня развеселили. Гнобить земляков-сибиряков вовсе не собирался, наоборот! Тем более жителей славного Томска, где в жизни иной познал я первую любовь. Да. Было дело, шесть лет прожил в глухомани Томской области, недалече от шлюзов Обь-Енисейского канала, ещё во времена СССР, остальные все годочки — в Красноярске и Красноярском крае. И после Омска на меня накатывало. Казалось, что ещё немного и перенесусь обратно в свою реальность в век двадцать первый. Отпустило вскоре, но въехав в Томск испытал такую эйфорию!
— Ваше превосходительство! Так чего мы на улице то стоим, ведите! Приготовили поди зал для торжественного собрания, а?
— Так точно, ваше высочество, приготовили, — растерянно забормотал ошарашенный приветливостью и лаской высокого гостя Татаринов.
— Давайте без чинов, Степан Петрович, для вас я просто Константин. Но, если трудно сие произнесть, понимаю, пиетет перед правящей фамилией, зовите Константин Николаевич, договорились?