В Ачинске меня «торкнуло» вторично. Детская память семидесятых — начала восьмидесятых годов двадцатого века прямо таки вопила и требовала заглянуть в Ачинский аэропорт, где мы, дети из медвежьего угла, лсспромхозовская школота, прилетев бежали в буфет и от пуза напивались наивкуснейшей газировкой «Буратино». До того напивались, что едва могли дотерпеть и не напрудить в автобусе. Но, стоически держались и, доехав до железнодорожного вокзала, сначала бежали за мороженым (в стаканчиках, с деревянными палочками) и лишь потом в туалет…
То, что великого князя, пробило на слезу и молодой и статный красавец ловко сидючи на вороном жеребце не стесняясь плачет, смотря на явно не столичный Ачинск вогнало городскую верхушку в ступор.
Но, Константин быстро пришёл в себя, промокнул лицо платком и, ловко соскочив с коня, весело и ласково произнёс: «Здравствуй, здравствуй славный и сердцу любезный город Ачинск, земли чулымской столица! Принимай гостей»!
Обнятые и расцелованные царским сыном делегаты выслушали кучу комплиментов в свой адрес и немного напряглись — за что такая милость. Однако, когда высокий гость заявил, что пленён красотой природы и непременно устроит здесь свою Ставку, ежели будет назначен наместником Сибири, ачинцы подуспокоились и сдержанно загордились. Ишь как, даже душевнее чем в Томске себя ведёт царевич. Видать и вправду по нраву ему земля Сибирская…
Переночевав в Ачинске и проговорив все насущные вопросы поутру двинулись на Красноярск, где я назначил сбор сибирских золотопромышленников, намереваясь «взять под крышу» новоявленных «хозяев жизни и тайги».
На сей момент именно Енисейская губерния давала три четверти всего золота, добываемого в Российской империи и заставить нуворишей тряхнуть мошной в правильном направлении — святое дело. Из Ачинска я рванул в сопровождении всего лишь двадцати двух человек. Все равно в Красноярске тормознемся на месяц. А то и более — очень хочу проскочить до Енисейска, Минусинска на ту пору славных купеческих городов. Енисейск вроде как даже богаче и многолюдней Красноярска тех лет был. Вот и сравню. В Енисейске и базировались самые крутые золотодобытчики. А пока я гоняюсь по родному краю за впечатлениями, мой изрядно подрастянувшийся отряд доберётся до берегов Енисея-батюшки.
Почему я, достигнув шестнадцати годочков, практически сразу после дня рождения двинулся не на запад, знакомиться с потенциальными невестами, а на восток, по следам брата Саши?
Да не сошлись во взглядах с государем императором по вопросам наказания воров и мздоимцев, как мухи на мёд налетевших на железнодорожные подряды, так поругались, что хоть в Петропавловку сажай Константина за непослушание и непочтение. И ведь дерзил не только государю и вождю нации, но и отцу родному! По моему, батю это сильнее всего и обидело. Но, по порядку.
Строительство «чугунки» началось в мае 1842 года, одновременно от Москвы, где командовал Александр и от Петербурга, где «могучее плечо поддержки» Николаю Павловичу подставил юный Костик. Своих «дружков» конезаводчиков я вытягивал как мог, — убедил отца потянуть с покупкой паровозов до последнего, ведь прогресс идёт такими семимильными шагами, что за год-два конструкция паровозов значительно изменится и мы, затратив немалые деньги, получим по окончании строительства устаревшие машины, к тому же проржавевшие от невозможности их полноценно эксплуатировать. А верст на 10–20, потягают вагоны с грузами и лошадки. Вес считали меня лоббистом «лошадиной мафии», в том числе и папенька, но я то знал — стройка растянется на годы, какой смысл тратить золото на ненужные сегодня паровозы. Надо ли говорить, что подряд на шанцевый инструмент я выиграл влегкую. Никто попросту не выставился супротив царевича. Ну, тут меня комплексы не мучили совершенно — за качество отвечал лично. Хмурый отец, с неодобрением относившийся к стремлению сына заработать копеечку изрядно попыхтел, стараясь сломать лопату. Конечно, такому здоровому лбу это в конце концов удалось. На то как государь яростно ковыряет грунт, исподтишка поглядывали несколько сот пар внимательных глаз. Сломав два черенка и не повредив собственно само полотно лопат, батяня сердито выхватил из рук адъютанта третью по счёту и слово гвардеец-преображенец со штыком (лопатой) наперевес устремился на ближайший пригорок, где воткнув орудие труда землекопа в слой сухой глины торжественно изогнул и пошатав таки надломил продукцию «Завода скобяных и железных изделий Константина Кузнецова». Восторжествовав над непокорной железякой царь успокоился и что-то недовольно бурча, загрузился в карету. Реплику: «Сдуру можно и… сломать», я героически удержал при себе…