Таким образом, положение Юстиниана резко пошатнулось. На его стороне остались лишь наемные дружины Велисария и Мунда [35, т. I, А, I, 24, 40-41]. Время пребывания его у власти, казалось, было сочтено.
В этот критический момент, одновременно с событиями на форуме Константина, в Большом дворце происходило совещание сторонников императора. Юстиниан, уже подумывавший о бегстве, вместе со своими ближайшими соратниками решал, оставаться ему в городе или бежать [35, т. I, А, I, 24, 32]. Тогда к отчаявшемуся императору и его придворным с решительным словом обратилась императрица Феодора. "Сейчас, я думаю, - сказала она, - не время рассуждать, пристойно ли женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, ничего не остается другого, как только устроить их лучшим образом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тот, кто появился на свет, не может не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, государь, это нетрудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы спасшемуся тебе не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть -лучший саван" [35, т. I, А, I, 24, 33-38] 42.
После этих смелых слов колебания Юстиниана и его придворных окончились, и во дворце стали готовиться к выступлению. Император вместе с приближенными отправился в триклиний, находившийся по другую сторону императорской кафисмы ипподрома, в которой в этот момент восседал наслаждавшийся аккламациями повстанцев в его честь ничтожный Ипатий. Евнух Нарсес, скрытно выйдя из дворца, раздал немало денег сторонникам партии венетов [26, с. 476] 43. В результате среди единой до этого времени массы мятежников снова начались раздоры, толпа на ипподроме раскололась надвое. В этот момент дружины Велисария и Мунда, а также солдаты, которых удалось вновь привлечь на сторону Юстиниана, с разных сторон ворвавшись на ипподром, стали без разбора рубить скопившихся там людей [26, с. 476; 16, с. 626], "уже восставших друг против друга... Толпа падала, как скошенная трава" [28, с. 155] 44. Племянники императора Вораид и Юст, войдя в императорскую кафисму, схватили Ипатия и Помпея и привели их к Юстиниану. Не внемля их оправданиям, император тотчас же приказал арестовать их, а на следующий день оба они были казнены [26, с. 476; 16, с. 627]. В результате страшной резни на ипподроме погибло около 35 тыс. человек [26, с. 476; 16, с. 627; 41, с. 185] 45.
Так потерпело поражение крупнейшее восстание в Константинополе VI в., ход которого приводит нас к следующим выводам. Восстание, начавшееся как стихийное народное движение, не развивается далее по прямой восходящей линии. Обнаружив со своего первого дня ярко выраженный характер широкого социального движения, оно, разрастаясь, чем дальше, тем больше приобретает характер движения антиправительственного и даже антиимператорского. После неудачной попытки провозгласить императором патрикия Прова восстание определенно теряет четкую социальную и политическую направленность, вновь приобретая стихийный характер и переходя в хаотическую борьбу внутри димов. С изгнанием из Большого дворца Ипатия и Помпея оно вновь обретает достаточно четкую политическую цель.
Для того чтобы разобраться в причинах таких изменений характера движения, обратимся к анализу сил, принявших участие в восстании Ника.
Глава VII
НАРОД И СЕНАТОРСКАЯ ОППОЗИЦИЯ
В ВОССТАНИИ НИКА
Сенаторы
Вопрос о позиции, которую заняла аристократия Константинополя по отношению к восстанию Ника, о роли и месте сенаторов в этом народном движении представляет одновременно и большой интерес, и большую сложность. Анализ этой проблемы позволил бы глубже проникнуть в сущность взаимоотношений сенаторской аристократии и императорской власти в первые годы правления Юстиниана. Трудность, однако, заключается в том, что сообщения источников об участии сенаторов в восстании отличаются необычайной краткостью. Поэтому, для того чтобы определить с возможной полнотой их роль в этом движении и причины, побудившие их пойти на союз с враждебными им народными массами, следует обратиться не только к тем разделам источников, которые непосредственно касаются восстания, но и к тем, где речь идет о правлении Анастасия, Юстина и Юстиниана в целом.
Об участии сенаторов в восстании свидетельствуют данные многих памятников. Прокопий, автор "Пасхальной хроники", Феофан, Зонара, Константин Багрянородный - все они отмечают, что ряд сенаторов оказались на стороне Ипатия и восставшего народа [35, т. I, А, I, 24, 25 и сл., 57; 16, с. 628; 41, с. 185-186; 28, с. 156; 22, с. 172]. Более того, по ним можно представить и количество этих аристократов-мятежников. Феофан сообщает, что после подавления восстания было конфисковано имущество у восемнадцати патрикиев, поддержавших Ипатия [41, с. 185-186]. Та же цифра приводится в "Эксцерптах" Константина Багрянородного [22, с. 172]. В то же время сведения "Пасхальной хроники" дают возможность предполагать, что в восстании участвовало значительно большее число патрикиев. Дело в том, что, упоминая о мятежных патрикиях, Феофан говорит только о тех восемнадцати из них, у которых было конфисковано имущество. Согласно же "Пасхальной хронике", одни патрикии спрятались в монастырях, другие - в церквах и их дома были опечатаны, в то время как активные участники восстания подверглись конфискации имущества и высылке из города [16, с. 628]. Следовательно, число сенаторов, так или иначе причастных к восстанию, в действительности было гораздо больше восемнадцати. То же самое следует и из рассказа Марцеллина Комита, который пишет о большом количестве знатных лиц, замешанных в этом мятеже [31, с. 103].
Все это подтверждается еще одним свидетельством "Пасхальной хроники", а также рассказом Прокопия. 18 января, пишет хронист, император собрал сенаторов и приказал им идти домой [16, с. 624]. Когда те покинули дворец, на улице их встретил народ и повел вместе с Ипатием на форум Константина [16, с. 624]. Конечно, Юстиниан изгнал не всех сенаторов, но, по-видимому, при нем остались лишь немногие, самые верные, такие, как Велисарий и Иоанн Каппадокийский. По свидетельству Прокопия, 18 января на форуме Константина собрались сенаторы, которые оказались вне дворца, причем он говорит об этом так, словно речь идет обо всех сенаторах [148, т. II, с. 42, 44]. Создается впечатление, что сенаторов, примкнувших к восстанию, было немало.
Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. "Пасхальная хроника", "Хронография" Феофана, "Эксцерпты" Константина Багрянородного говорят в данном случае не просто о сенаторах, а о патрикиях, которые, как известно, являлись высшим слоем константинопольской аристократии (до 537 г. титул патрикия жаловался лишь консулам и префектам претория) [33, нов. 62, гл. I]. Естественно, количество их было тогда сравнительно невелико. Р. Гийан для целого периода 491-565 гг. насчитывает их около семидесяти [206, т. II, с. 132-147]. Отсюда следует, что даже восемнадцать патрикиев представляли собой немалую часть верхушки константинопольской знати.
В целом можно сделать вывод, что в восстании была замешана немалая часть сенаторской аристократии и, что особенно примечательно, вместе с восставшими оказалось значительное число представителей ее высшего слоя.
Каковы причины участия сенаторов в восстании Ника? Прежде всего следует вспомнить о неоднородности состава сенаторской аристократии в период правления Юстиниана. В нее входили и отпрыски старых аристократических фамилий (см. выше, с. 37-38), {Здесь стр. 22-23; Ю. Шардыкин} и потомки вельмож, выдвинувшихся в ряды знати в IV-V вв. (см. выше, с. 38-39), {Здесь стр. 23-24; Ю. Шардыкин} и, наконец, совсем новые, никому доселе не известные лица. Более того, именно эти выскочки играют важнейшую роль во внутренней и внешней политике Юстиниана, составляя его ближайшее окружение. Иоанн Каппадокийский, Велисарий, Сита, Нарсес, Гермоген и др.- все они были лицами скромного, а подчас и совсем низкого происхождения (см. выше). Вполне естественно, что, заняв ведущие посты в государственном управлении, они оттеснили аристократов, находившихся ранее на этих должностях, которые помимо почета и власти приносили их обладателям немалый доход (см. выше, с. 44). {Здесь стр. 27; Ю. Шардыкин} Кроме того, по свидетельству "Тайной истории", некоторые богатые сенаторы, занимавшие весьма высокое положение, потеряли при Юстиниане значительную часть своих состояний, так как он под разными предлогами присваивал себе их имущество [35, т. III, XII, 1-11].