"Прасины: Многая лета, Юстиниан август, да будешь ты всегда победоносным! Меня обижают, о лучший из правителей; видит бог, я не могу больше терпеть. Боюсь назвать [притеснителя], ибо, как бы он не выиграл, я же подвергнусь опасности.
Мандатор 2: Кто он, я не знаю.
Прасины: Моего притеснителя, трижды августейший, можно найти в квартале сапожников 2а.
Мандатор: Никто вас не обижает.
Прасины: Он один-единственный обижает меня. О богородица, как бы не лишиться головы 3.
Мандатор: Кто он такой, мы не знаем.
Прасины: Ты, и только один ты знаешь, трижды августейший, кто притесняет меня сегодня 4.
Мандатор: Если кто и есть, то мы не знаем кто.
Прасины: Спафарий Калоподий притесняет меня, о всемогущий.
Мандатор: Не имеет к этому дела Калоподий.
Прасины: Кто бы он ни был, его постигнет участь Иуды. Бог скоро накажет его, притесняющего меня 5.
Мандатор: Вы приходите [на ипподром] не смотреть, а грубить архонтам.
Прасины: Того, кто притесняет меня, постигнет участь Иуды.
Мандатор: Замолчите, иудеи, манихеи, самаритяне.
Прасины: Ты называешь нас иудеями и самаритянами? 6 Богородица со всеми! 7
Мандатор: Когда же вы перестанете изобличать себя?
Прасины: Кто не говорит, что истинно верует владыка, анафема тому, как Иуде.
Мандатор: Я говорю вам - креститесь во единого [бога] 8.
Прасины начали перекликаться друг с другом и закричали, как приказал Антлас 9: я крещусь во единого 10.
Мандатор: Если вы не замолчите, я прикажу обезглавить вас.
Прасины: Каждый домогается власти, чтобы обеспечить себе безопасность. Если же мы, испытывающие гнет, что-либо и скажем тебе, пусть твое величество не гневается. Терпение - божий удел. Мы же, обладая даром речи, скажем тебе сейчас все. Мы, трижды августейший, не знаем, где дворец и как управляется государство 11. В городе я появляюсь не иначе как сидя на осле 12. О, если бы было не только так, трижды августейший!
Мандатор: Каждый свободен заниматься делами, где хочет.
Прасины: И я верю в свободу, но мне не позволено ею пользоваться. Будь человек свободным, но, если есть подозрение, что он прасин, его тотчас подвергают наказанию.
Мандатор: Вы не боитесь за свои души, висельники!
Прасины: Запрети этот цвет 13, и правосудию нечего будет делать. Позволяй убивать и попустительствуй [преступлению]! Мы - наказаны 14. Ты - источник жизни, карай сколько пожелаешь 15. Поистине такого противоречия не выносит человеческая природа. Лучше бы не родился Савватий 16, он не породил бы сына-убийцу. Двадцать шестое убийство совершилось в Зевгме 17. Утром человек был на ристалище, а вечером его убили, владыка!
Венеты: На всем ристалище только среди вас есть убийцы.
Прасины: Ты убиваешь и затем скрываешься.
Венеты: Это ты убиваешь и устраиваешь беспорядки. На всем ристалище только среди вас есть убийцы.
Прасины: Владыка Юстиниан, они кричат, но никто их не убивал. И не желающий знать - знает. Торговца дровами в Зевгме кто убил, автократор?
Мандатор: Вы его убили.
Прасины: Сына Эпагата кто убил, автократор?
Мандатор: И его вы убили, а теперь клевещете на венетов.
Прасины: Так, так! Господи помилуй! Свободу притесняют. Хочу возразить тем, кто говорит, что всем правит бог: откуда же тогда такая напасть?
Мандатор: Бог не ведает зла.
Прасины: Бог не ведает зла? А кто тот, кто обижает меня? Философ или отшельник пусть разъяснит мне различие между тем и другим 18.
Мандатор: Клеветники и богохульники, когда же вы замолчите?
Прасины: Чтобы почтить твое величество, молчу, хотя и против желания, трижды августейший. Все, все знаю, но умолкаю. Спасайся, правосудие, тебе больше здесь нечего делать. Перейду в другую веру и стану иудеем. Лучше быть эллином 19, нежели венетом, видит бог.
Венеты: Что мне ненавистно, на то и не хочу смотреть. Эта зависть [к нам] тяготит меня.
Прасины: Пусть будут выкопаны кости [остающихся] зрителей" [41, с. 181-184].
С шумом прасины покидают ипподром, оставив императора и венетов смотреть зрелище и нанеся таким образом явное оскорбление императору.
Мы намеренно привели текст диалога целиком, чтобы показать, какие сцены могли разыгрываться на ипподроме и как в критические ситуации страсть византийцев к бегам отходила на задний план перед жизненно важными проблемами. Никакой другой документ того времени не может послужить столь прекрасной иллюстрацией политической жизни империи, как "Акты по поводу Калоподия", представляющие собой наглядный пример того, какие отношения существовали между императором и подданными в ранней Византии вообще и как складывались они в первые годы правления Юстиниана.