Врать Понизову не хотелось:
— Для тебя — да. Если что, сошлетесь на председателя поссовета.
— А для вас? — не поднимая глаз, уточнила Светлана.
Понизов нахмурился:
— Это уже мои дела. Соглашайся, Лева! Оба окажемся в выигрыше. Первооткрыватель — это знак на всю жизнь.
На румяном лице Псахиса проступила мука. В нем боролись азарт поисковика и опасливость чиновника, которого втягивают в сомнительную несанкционированную авантюру. Риск показался слишком велик. Лева огорченно воздел полненькие рыжеватые руки.
— Мы согласны! — опередила его Света.
Ручки Левушки опустились.
— Свет не видывал такой авантюристки! — пожаловался он. — И чего я, простофиля, на ней женюсь. Кстати, забыл представить, — моя невеста!
При слове «невеста» у Понизова всё разом срослось.
…Это было лет восемь назад. Только в июне.
Николай Понизов вышел из здания УВД на площадь Мира. Подмигнул постовому у входа. Глубоко вдохнул теплый, пахнущий Волгой воздух. Выдался чудный денек. Только что лейтенанта милиции Понизова за задержание вооруженного особо опасного преступника — знаменитого Порешало — премировали почетной грамотой и денежной премией и перевели из участковых в уголовный розыск. К тому же Пашка Гулькин из кадров догнал в коридоре и нежданно-негаданно вернул шестимесячный долг.
В кармане вдруг образовалась невиданная сумма, которой хватало, чтоб заменить движок на «Яве».
Понизов верил в судьбу и удачу. И сегодня она просто ломилась к молодому лейтенанту. А когда нам сопутствует удача, окружающие ощущают ее кожей и стремятся хотя бы прикоснуться. Встречные девушки с интересом постреливали глазками на ладного парня в водолазке, повторяющей рельеф фигуры, и, даже разминувшись, с надеждой оборачивались.
Сокращая маршрут, Понизов пошел к Волге наискосок, через территорию школы. За трехэтажным зданием гремела музыка, на асфальтированной площадке выстроилась школьная линейка. Толпились разодетые выпускницы, — по всему городу шел последний звонок.
В кустах у тропинки всхлипнули. Понизов заглянул. На скамейке, съежившись, подрагивала закутанная в плащ-болонью девчушка.
— Отставить плач! — потребовал бодрый Понизов. Приподнял за подбородок головку. Припухлое от слез личико с потеками дешевой косметики. Длинный, шмыгающий нос.
Девушка сердито мотнула головкой:
— Слушайте! Чего хапаете? Идите своей дорогой!
— Твои? — догадался Понизов, показав в сторону линейки.
Девушка кивнула.
— А ты чего?
— Платье сожгла. Гладила и сожгла!
— Что? Из-за этого?! — Понизов удивился женской неадекватности. — Неприятно, конечно. Но надела бы другое.
Она зарыдала с новой силой.
Только сейчас до Понизова дошло, какую сморозил бестактность: нет там никакого другого. И это-то, может, сама пошила.
— Ничего страшного! Завтра схожу к директору. Заберу аттестат. Подумаешь! — девушка отерла от потеков глаза, оказавшиеся большими и раскосыми. С тоской скосилась в сторону линейки и, помимо воли, хлюпнула.
Колю пронзила жалость к этой трепетной гордой пичужке.
— Поехали! — потребовал он.
— Ч-чего?
Понизов бесцеремонно поднял ее со скамейки, повлек на набережную.
— Но я не понимаю… — девушка вяло сопротивлялась. — Кто вы? Зачем?
— Бюро добрых услуг! — невразумительно представился Понизов.
Энергичным взмахом остановил легковушку. Усадил на заднее сидение ошарашенную девушку, втиснулся следом.
Через три остановки машина по знаку Понизова прижалась к бордюру. Они выбрались наружу.
— Приехали! — сообщил Понизов.
Девушка подняла головку. Ротик ее непроизвольно открылся. Перед ними сияла вывеска — «Салон для новобрачных». Мечта юности семидесятых-восьмидесятых. Многие специально подавали заявления в загс, чтобы получить заветную справку, дающую право «отовариться» в «мире грез». А, отоварившись, забирали заявления обратно.
В витринах красовались разодетые манекены.
Девушка сглотнула слюну и попятилась.
— Что вы хотите? — пролепетала она. — У меня всё равно нет денег!
— А у меня нет времени! — отбрил Понизов. — Гляди веселей, принцесса!