Мамедгулузаде Джалил
Конституция в Иране
Джалил Мамедгулузаде
КОНСТИТУЦИЯ В ИРАНЕ
У ворот нашей мечети сидит на выступе старик лет пятидеся-ти-пятидесяти пяти. Здесь он занимается своим ремеслом: пи-шет письма неграмотным мусульманам, чаще всего приезжим из-Ирана. Зовут его Мешади-Молла-Гасан.
Мешади можно видеть перед мечетью в любое время года - летом и зимой, осенью и весной.
Летом, проходя по улице, можно видеть, как он дремлет, прислонившись головой к стене; а другой раз видишь и такое: перед Мешади сидит на корточках какой-нибудь иранец, а тот, нацепив на нос очки и придерживая на левом колене пол-ли-ста грязной почтовой бумаги, читает, откинув голову и глядя, из-под очков, написанное по-фарсидски письмо:
"...во-вторых, если вам угодно будет знать о здешних ново-стях, слава аллаху, мы все живы и здоровы и молимся за вас" и нет у нас иной печали, кроме разлуки с вами.
Да пошлет всеблагой создатель мира, милосердный аллах, случай еще раз свидеться с вами..."
Проходя зимой мимо мечети, видишь, как Мешади-Молла-Гасан, закутанный в абу, низко склоняется над мангалом с горячими угольями, словно хочет обнять его. Иногда же видишь: какой-нибудь приезжий, примостившись около мангала перед Мешади, задумчиво копается в остывающих углях. А Мешади-Молла-Гасан, спрятав правую руку под мышку и держа в левой только что написанное послание, читает:
"...передайте от меня привет двоюродному брату моему Кер-балай-Гасыму, двоюродному брату Джафару, старшей тетке Сакине, двоюродной сестре Гюльсум; поклон от меня Гейдару, Кербалай-Али; кланяюсь Мешади-Халилу, Мешади-Искендеру, и Гусейну, и Гуламали, и Мешади-Зульфугару, и Уста-Зейналу; низкий поклон от меня дяде Мешади-Рустаму, и Наджафали, я Байраму, и Кербалай-Оруджали, и Сабзали, и Кербалай-Ис-маилу, и Мамеду. И передайте Мамеду, что брат его Муртуза-гули^жив и здоров и работает в Эривани у Гаджи-Гамида са-довником, что он здесь женился, имеет ребенка и шлет низкий поклон, а у ребенка болят глаза, но сам, слава аллаху, здоров и шлет привет..."
Мешади-Молла-Гасан - выходец из Ирана. Лет десять-две-надцать тому назад он некоторое время учительствовал в Эри-вани; учеников у него было семь-восемь, но они вскоре разбе-жались, потому что за незнание уроков учитель плевал им в лицо. Несколько раз дети жаловались отцам на такое обраще-ние; случалось, что отцы приходили к учителю объясняться и сами плевали в него, но все это было бы еще терпимо, если бы ученики не разбежались.
Итак, ученики разбежались.
Тогда Мешади-Молла-Гасан принялся торговать книгами. И теперь еще около него на камне лежит несколько старых книг, два "Гюлистана", четыре книжки "Джамеи-Аббаси", Ко-ран, два сильно потрепанных тома письмовника, толкователь снов с разодранным переплетом и книга "О вратах рая".
Не повезло Мешади-Молла-Гасану и в торговле. Больше се-ми-восьми книг за год ему продать не удавалось.
Вот и взялся он тогда писать письма и этим зарабатывает себе на жизнь. Не проходит и дня, чтобы несколько местных крестьян или приезжих из Ирана не обратились к Мешади-Молла-Гасану с просьбой написать письмо. За письмо Мешади-Молла-Гасан берет две-три копейки, а то и целый пятак. Если заказчик слишком уж беден, он пишет и за копейку, но на бу-маге заказчика.
Благодарение аллаху, хорошее ремесло. В мусульманском мире нет более прибыльного занятия, чем писание писем по за-казу. В Анатолии трудно пройти мимо мечетей: улица всегда запружена мусульманами, окружившими одного-двух молл, ко-торые пишут письма. То же творится в Тегеране, Тебризе, Эри-вани, Тифлисе, Баку и других городах. На каждом выступе у входа в гянджинскую мечеть сидит по одному такому же почтенному писцу, как наш Мешади-Молла-Гасан. Их окружает иной раз по двадцать-тридцать человек, дожидающихся своей очереди, чтоб заказать письмо. Ни войти в мечеть, ни выйти...
Благодарение аллаху! Нельзя пожаловаться на заработок.
Одно досадно: услугами этих писцов пользуются лишь бед-няки.
Приходит, например, рабочий в рваной одежде.
- Дядя Мешади, напиши для меня письмо!
Мешади-Молла-Гасан тотчас же протягивает к рабочему правую руку и говорит:
- Выкладывай... посмотрим, что там у тебя.
Рабочий сует руку в карман и вынимает две копейки.
- Мало... - заявляет Мешади. Рабочий клянется:
- Больше нет.
Мешади божится:
- Не напишу.
Рабочий уступает и занимает у кого-нибудь еще копейку.
Мешади-Молла-Гасан надевает на нос очки, открывает чер-нильницу с тушью, подливает каплю воды и пробует кончик камышового пера на ногте указательного пальца. Затем выта-скивает из книги грязный листок почтовой бумаги, разрезает его надвое, убирает одну часть в книгу, другую примащивает на левом колене, макает перо в тушь и начинает выводить за-мысловатые узоры арабского письма.
Послание он начинает по установленному образцу: "Высо-кочтимый господин! Во-первых.... во-вторых... низкий поклон и лучшие пожелания...", и заканчивает по-арабски: "Аминь, все-вышний аллах!"
Написав обязательное вступление, Мешади-Молла-Гасан: обращается к заказчику:
- Ну, теперь говори, о чем писать?
Рассказав свои нужды, клиент платит Мешади-Молла-Гасану свои копейки, получает исписанный клочок бумаги, прячет за пазуху и отправляется искать едущего на родину, чтобы через него переслать письмо.
Тринадцатого сентября тысяча девятьсот шестого года Ме-шади-Молла-Гасан написал два письма: одно для Кербалай-Мамедали из иранского селения Арабляр, другое для тебризца Уста-Джафара.
Ах, злополучные письма! Вы перевернули вверх дном весь мир. Иссохнуть бы пальцам, писавшим вас, чтоб они не поверг-ли людей в несчастье!
Перейдем, однако, к делу. Уже два с половиной года, как Кербалай-Мамедали уехал из Ирана на заработки, чтобы обеспечить свою семью, а семья его состоит из матери, жены и семилетнего сына. В первое вре-мя Кербалай-Мамедали работал чернорабочим и за два-три месяца ухитрялся сэкономить три-четыре рубля, купить для своих шесть-семь аршин ситца и послать домой.
В прошлом году, когда начались армяно-мусульманские столкновения Кербалай-Мамедали уехал на родину и отвез не-много денег. Прошло уже восемь месяцев, как он вернулся от-туда, но за все это время послал домой матери всего два рубля. Дважды мать и жена писали ему и просили через знакомых прислать немного денег, так как им не на что жить.
Кербалай-Мамедали в ответ написал и, кроме того, передал через знакомого, ехавшего домой, что здесь неспокойно, работы мало и пусть они еще немного потерпят: на все воля аллаха, все наладится, и он пришлет денег.
Кербалай-Мамедали был прав, когда писал, что здесь в Рос-сии, неспокойно, тут действительно не было спокойно; но он лгал, говоря, что нет работы; не проходило дня, чтобы он не заработал копеек восемьдесят, а то и рубль. Нельзя сказать, чтобы Кербалай-Мамедали не любил своей семьи, ему очень хотелось послать домой деньги. Но как ни старался собрать несколько рублей, никак ему это не удавалось: в кармане всегда было пусто.
Проходило несколько дней, и он говорил себе:
- Иншаллах, отыщу сегодня земляка, едущего на родину, пошлю домой хотя бы два рубля.
Но все никак не мог исполнить свое желание.
Он не мог послать денег из-за того, что у него увеличились расходы. Расходы же увеличились потому, что он, с соизволе-ния аллаха и в согласии с шариатом, обзавелся другой женой- браком сийга.
Эта другая была вдова и приходилась сестрой другу Керба-лай-Мамедали, тоже чернорабочего. В первое время эта жен-щина стирала белье Кербалай-Мамедали.
Однажды друг пригласил его к себе. И тут Кербалай-Маме-дали случайно увидел голые икры его сестры, они понравились ему, и вскоре после этого он женился на их обладательнице.
Вначале он жил отдельно, снимая угол в караван-сарае "Лев", и выплачивал жене, согласно условию, рубль в месяц, но постепенно привязавшись к Парнисе так звали женщину, - перебрался к ней.
Однажды Кербалай-Мамедали прибежал домой радостный и еще с порога крикнул своей новой жене: - Парниса,.Парниса! Давай муштулук!
- Что случилось? - спросила она с удивлением.
- Давай муштулук! - повторил Кербалай-Мамедали.
- Да что случилось? - переспросила Парниса.