- Назад! - уже издалека хрипло выкрикнул он, и руки, держащие автомат, дернулись: сработали нервы.
Окрик не произвел на беженцев никакого впечатления. Первые ряды уплотнившейся людской массы достигли ограждения и замерли, поджидая отставших. К пущему ужасу Артур обнаружил, что среди них оказались и дети.
- Чего приперлись? А ну - назад! - гаркнул над его ухом напарник.
- Давай, заворачивай обратно! - присоединился к нему Артур.
Беженцы начали сгружать мешки, бросая их или бережно ставя на землю, в общую кучу, от чего у Артура мелькнула неприятная мысль о том, что, возможно, они собираются возвести здесь баррикаду. Лишь здравый смысл подсказал ему, что вряд ли кто пустит на такое дело последние пожитки каждый нес с собой самое ценное, что был способен унести на себе, не имея транспорта. Особо Артуру запомнился мелькнувший в общей толпе чудак, притащивший с собой зачем-то высокую, в пол человеческого роста синюю китайскую вазу - он поставил ее перед собой, бережно сгрузил рюкзак, видно, также наполненный чем-то легко бьющимся и принялся рассматривать свое сокровище. Его примеру последовали и другие - вскоре сборище начало напоминать сидячую забастовку.
Если бы время остановилось... - зажмурившись, взмолился Артур. Пусть они сидят вот так долго-долго... сидят всегда, и я не должен буду принимать никаких мер, не стану стрелять...
Некоторое время, казалось, ему везло - все увеличивающаяся и густеющая толпа продолжала вести себя мирно, но вот уже где-то в задних (или в средних - разобрать наверняка было сложно) рядах зазвучали недовольные голоса, кто-то принялся возмущенно кричать - и возбуждение волной захлестнуло всю толпу. Только что сидевшие с тупым ожиданием люди вскакивали на ноги, собирались в кучки; все больше становилось озлобленных лиц, и количество грозило в любой момент перерасти в качество.
"Нет, только не это, - громко бухало сердце в груди молодого солдата срочной службы, пот уже заливал его лицо. - Пусть все обойдется мирно... Господи - к тебе взываю: не допусти... останови их, не дай сойти с ума, не дай мне запятнать руки кровью..."
- Хреново... Сейчас они сорвутся с цепи, - услышал он слова напарника, глянул в его сторону и убедился, что и тому не по себе: не отличавшийся особой тонкостью чувств, да что говорить - часто просто жестокий, он не мог все же решиться стрелять по безоружной массе людей, не переломив внутри себя невидимого запрета.
А напряжение в толпе все росло и гул голосов становился все угрожающей... Наконец, из наиболее крупной группки вышло вперед несколько человек.
- Пропустите нас!
- Вы не имеете права нас задерживать, нелюди!
- Наши семьи тоже хотят жить!!!
Пока от толпы летели только выкрики, но краем глаза Артур уловил, что кое-кто уже начинает выискивать в земле камни.
- Назад! Все назад! - предостерегающе крикнул он.
Человек с вазой вскочил на ноги и быстро принялся просачиваться обратно в сторону леса через смыкающиеся человеческие ряды...
- А ну, пусти!
- Выставили тут цепных псов, суки...
- Пропусти, миленький, - растолкала вдруг всех старуха, бухаясь перед ограждением на колени. - Хоть деток пропусти...
- Поосторожней, бабушка, - прикрикнул на нее Артур.
- Да что ты с ними миндальничаешь, - бросил сквозь зубы напарник. Замешательство уже начало покидать его, сменяясь ответной злостью. - А ну - все назад! Осади - не то буду стрелять!
- Сволочь!
- Звери!
Несколько комков сухой глины поднялись в воздух, пролетая мимо охранников заграждения.
- Ах, вы, так? - скрипнул зубами напарник Артура, и лицо его перекосилось окончательно. - Стреляю!!! Ну, кому сказанною - назад! Это последнее предупреждение...
- ...! - дошедшие до отчаянья беженцы все больше прибегали к нецензурным выражениям, на некоторое время переговоры между ними и напарником Артура свелись в соревнования по "этажности" выражений.
"Пусть хоть так, - продолжал молится Артур, - лишь бы не стрелять".
Небольшой камень ударил его по щеке, заставляя вскрикнуть от боли. Стоящая за тонкой паутиной колючей проволоки толпа дышала ненавистью, и он ощутил вдруг, что перед ним - зверь - огромный и могучий зверь, готовый в любой момент сорваться с цепи... или уже сорвавшийся и собирающийся прыгнуть.
- Стой, стрелять буду! - ошалев от внезапно нахлынувшего страха завопил он и поднял автомат.
Лица... лица ли были перед ним? Или косые уродливые маски, в которых пропали последние искры человеческого духа? Ненависть и страх, страх и ненависть - вот и все, что можно было прочитать на них, вот и все, чем жили они в этот момент.
В какой-то момент Артур понял вдруг, что смотрит на них в прорези прицела.
"Нет, я не хочу стрелять... я не хочу!"
Прицел запрыгал в его руках и вдруг перед ним очутилась женщина с распущенными и всклокоченными уже волосами, делающими ее похожей на фурию. В руках ее был младенец, ничего не понимая, он пищал и сучил ручками.
- Ну, что же ты не стреляешь, что? - впиваясь в Артура полубезумным взглядом произнесла она. - Ну, рискни, выстрели... Ну?
- Стой, стрелять буду, - отчаянно прошептал Артур, уже не заботясь о том, что его кто-то услышит, что-то умирало в этот момент у него в душе и не могло умереть, корчась в тяжкой болезненной агонии.
- Что, слабо? - продолжала она, все ближе подступая к проволоке, упираясь в нее. - Так что же ты не стреляешь?
- Отойди, дура! - рявкнул напарник, и Артур ощутил к нему впервые тень теплого чувства за то, что он не выстрелил. - Ведь мы не шутим... Можем и прибить.
- Так пожалуйста, - уже не громко и спокойно предложила она. - Что мы теряем?
"Нет, только не это, - простонал Артур про себя, стреляя в воздух, только не это..."
Винный магазин подвернулся им кстати - "охотники" сами того не осознавая, давно уже искали разрядку. И хотя пошедший туда на разведку честно сообщил, что констрикторов в помещении нет, зато все двери открыты, толпа ломанулась внутрь и вскоре уже не одна пустая бутылка разлетелась, сбитая в шутку налету метким ружейным выстрелом.
После первого напряжения, недосыпания, да и от общего настроя, пьянели быстро. Кто-то уже уткнулся носом в землю (компания уже вновь успела подвырасти - то тут, то там находились новые добровольцы, готовые побродить-пострелять), кто-то затеял было по привычке драку, но свалился на пол, сбитый тренированными кулаками основы компании бритого. Обрывки песен, отдельные хвастливые заявления начали вырываться из глоток, кто вспоминал охоту, кто просто разглагольствовал "за жисть".
- Бей ...... зомби, - растопырив руки пошел на вожака возрастной красноносый мужик, удар в солнечное сплетение заставил его согнуться и отлететь в сторону.
Правая рука бритого, тот парень, что проводил агитацию возле магазина "охота" неожиданным пьяным движением расколошматил об стену еще не порожнюю коньячную бутылку и громким, почти истеричным голосом объявил:
- А я знаю, кто это сделал! Это жиды во всем виноваты... вот!
Взгляд его был мутен и красноват.
- Вы слышали? - вытянул вперед руку вожак, и палец его мелко затрясся. - Слышали, да? - пьяно выкрикнул он. - Ребята - бей жидов!
- Бей! - подхватили его крик.
- Вперед!
Наталкиваясь друг на друга, пошатываясь от выпитого, они ринулись к выходу, затем - к ближайшему подъезду, выкрикивая свое нечленораздельное "бей".
Искали по списку жильцов. Подходящая фамилия обнаружилась на втором этаже: дверь была заперта, но ее быстро вынесли топорами.
В комнате у стены жалась круглолицая седая старушка, которую можно было бы показывать по телевизору, как воплощенную Бабушку, двое детей пугливо прислонились к ее невысокому полноватому телу, поблескивая настороженными глазенками.
- Не смотрите туда, - зашептала старушка, прикрывая руками внуков, не смотрите, милые...
- Бей! - вращая глазами выскочил в центр комнаты бритый, здесь он не боялся идти в авангарде.