"Тревога" выходила неубедительно, ему пришлось повторить - но с тем же результатом.
Стараясь держаться подальше от дверей из-за которых в любой момент могли возникнуть руки убийцы, он пробежал по коридору в сторону медпункта. Возле входа лежал еще один труп - Рудольф узнал в нем человека, специально посланного охранять спокойствие Анны и больного. Заглядывая в дверь, Рудольф уже знал, что увидит, и только скрипнул зубами, убедившись, что не ошибся.
Но что могло означать это молчание, эти новые смерти? Неужели где-то внизу оборона была прорвана, или стены не выдержали натиска? Рудольф ощутил, как ускоряется биение сердца. Если сейчас из-за угла высунется убийца...
"Спокойно, - он сжал кулаки, до боли врезаясь ногтями в мякоть ладони. - Надо проверить посты. В первую очередь - это. Значит, я должен вернуться к лестнице и спуститься таки на первый этаж. Так... и еще - надо предупредить Эльвиру. Если рассудить логично, получается, что или внизу никого не осталось - так как все группы постоянно поддерживают связь друг с другом, или, что гораздо вероятней, констриктор пришел не извне. С самого начала можно было ожидать, что среди нас есть уже зараженные... Так это уже что-то".
Быстро заглянув в недавно покинутый кабинет, Рудольф сообщил Эльвире о своем неприятном открытии и уже вдвоем они вернулись к первому трупу, чтобы обогнув его на этот раз спуститься вниз.
Через некоторое время несколько человек с ружьями и один с пистолетом (неучтенным Рудольфом при изначальных расчетах) протопали вверх по лестнице, вскоре выстрелы сообщили, что констриктор найден.
- Может тебе лучше спуститься в убежище к детям и женщинам? предложил Рудольф Эльвире, немного успокоившись.
- Не стоит. - Эльвира поправила прическу. - Я на боевом посту и не собираюсь его покидать. Ясно?
Она и в самом деле была настроена по-боевому, ничто, наверное, не могло ее теперь заставить пойти на попятную.
- И все же... - продолжал настаивать Рудольф, пока женщина не объяснила ему, что никогда прежде ей не приходилось жить так полноценно. "Я впервые знаю, что зачем-то нужна этому миру, - заявила она, гордо улыбаясь. - И я еще с ним поспорю..." После этого Рудольфу оставалось только уступить и грустно поморщиться: ему очень хотелось бы сказать тоже самое и о себе. Нет, он знал, что нужен, знал, что от него зависит многое, но не мог справиться с чувством раздвоенности, непонятно чем и вызванной то ли было горько из-за прежней жизни, то ли просто не хотелось верить в только сейчас открывающуюся ее подлость. Не время было сейчас для прозрений, ох - не время, но однажды возникшее сомнение, несвоевременная мысль не истребляются из памяти по первому же желанию. - Возьмите хотя бы оружие. Нам с тобой слишком повезло на этот раз - констриктора понесло в другую сторону. Если бы он вошел в наш кабинет... - Рудольф развел руками.
Эльвира кивнула - она прекрасно понимала, что со смертью им разминуться помогло только чудо.
- Хватит. Я сама знаю, что делать, - отчеканила она, не сомневаясь, что события только начинают разворачиваться: слишком уж достоверным показалось ей на этот раз собственное предчувствие.
Рудольф прислонился на миг к стене и произнес задумчивым тоном:
- Да, и мы еще совсем недавно сетовали на бесконфликтность нашей жизни... На то, что в ней ничего не происходит. А оказывается - и тогда было много... происшествий.
- Вы что - о пророке? - остановилась уже готовая уйти журналистка.
- И о нем. Эльвира - скажите, когда я спал? Тогда? Или мне сниться весь этот кошмар вместе с возникшими вдруг откровениями о прошлом? Ведь если все было... Прости, я немного путаюсь в мыслях. Альбина считала, что спокойствие предшествующее этой катастрофе сродни затишью перед бурей. Но было ли затишье? Этот ваш профессор, наш приятель, другие - пророки или кто они там? Да и вы сами в своем журнале, видно не скучали. Я хочу знать правду.
- Вы тоже? - Эльвира выдавила эти слова чуть слышным шепотом. - Вы думаете, нам отсюда не выбраться, да?
- Но почему... - он запнулся. В самом деле, только сейчас он осознал, что подобное предчувствие живет и в нем.
- Вас тянет на откровенность, - пожала она плечами, с одного из которых опять сползла ткань, но это больше ничего не означало. Романтика. Сантименты... Прозрение перед бесконечностью... Нет, вы не ошибались, наш мир действительно был тих, как омут, в котором водятся черти. Людей, выпадавших из общего правила не наберется и процента... другое дело, что их-то как раз затравливали или усмиряли как раз потому, что хотели эту тишину сохранить. Бесконфликтную, мягкую тишину. Или если ты говоришь о теории Альбинины, догадывались о том, что так долго продолжаться не может и приносили в жертву незаметных единиц, чтобы за их счет оттянуть время "Ч". Какая разница теперь? Тишина нарушена и жизнь началась... даже если и кончилась для кого-то.
- Ты - пессимистка. - Рудольф улыбнулся и собственная улыбка показалась ему неуместно сентиментальной. - Что ж, я пошел искать АТС...
Похоже, выполнить это намеренье была не судьба - снизу раздался неразборчивый крик, затем кто-то затараторил на высоких нотках, фальцетом: "Тревога-тревога-тревога..."
Кирпичная кладка наконец не выдержала упорства констрикторов и развалилась, впуская агрессоров внутрь.
- Всем, кроме наблюдающих - на место прорыва! - закричал Рудольф, устремляясь на крик.
27
- Мы не можем позволить вам взять эту тетрадь с собой... - в десятый раз повторил щуплый человечек с красными ушами. На нем была надета военная форма, но и она не могла отвлечь внимания от истинной его сущности - перед "тихим" сидел мелкий чиновник, из неистребимой породы, имеющей своих представителей в любом веке, обществе и области людской деятельности.
- М-да? - почти весело спросил его "тихий". - То есть, вам наплевать, что здесь речь идет о лечении констрикторизма?
Такие люди, несмотря на их ужас, забавляли его. Если бы этот красноухий типик хотел уничтожить записи сознательно, "тихий" держался бы по другому, он имел бы перед собой врага - но этот человек не был врагом. Он не был в каком-то смысле даже человеком - просто частью великой силы, именуемой инструкцией, персонажем почти карикатурным.
- Все вещи, вынесенные из карантинной зоны, должны сжигаться или проходить стерилизацию, чего с бумажными предметами сделать невозможно, невозмутимо пояснил красноухий.
- Но постойте... - шагнула от стены Альбина. Ей непонятна была и тупость красноухого, но и поведение "тихого", который: вместо того, чтобы настаивать на своем, бороться за таким трудом добытые сведения, стоял и усмехался.
- Тише, милая попутчица, - остановил ее "тихий". - Все, пошутили - и хватит. Давайте мне сюда телефон - я должен позвонить командующему эвакуационными работами... Или - сразу в министерство медицины. Отказать в этом вы мне не можете.
Чиновник в военной форме приоткрыл рот, моргнул пару раз и покорно пододвинул телефонный аппарат.
- Да, а как ваша фамилия? - поинтересовался он, наблюдая, как пальцы "тихого" набирают номер.
- Моя? - хмыкнул тот. - А это важно?
- Э, э! - телефонный аппарат поехал обратно. - Может, вам запрещено.
Высказав это предположение, красноухий снова заморгал, ощутив, что перестарался и ляпнул глупость. Не называть свою фамилию было нарушением, но никто не запрещал бесфамильным людям звонить.
"Несчастный человек, - подумал о нем "тихий", - и в то же время счастливый. Хорошо уметь жить ни о чем не думая..."
- Алла, это министерство медицины? - прикрывая трубку рукой спросил он вслух...
28
Атаку удалось отразить относительно быстро: принесли раствор, выгрузили из носилок кирпичи - вскоре окно оказалось заделано так же прочно, как и было до того, как в него начали ломиться неторопливые убийцы. Казалось - все обошлось.
Казалось... Закусив нижнюю губу Эльвира черкнула что-то в своем блокнотике и повернулась к Рудольфу.