— Мне жаль, но нет.
Гермиона наклонилась, пытаясь хоть как-то взглянуть на его записи, но Люциус ловко отодвинул их еще дальше и ухмыльнулся.
— Эй… мисс Грейнджер, не жульничайте. Со мной этот номер не пройдет.
— Послушайте… на самом деле все нормально, мои уроки проходят отлично. Просто… просто сегодня все кувырком… потому что я не привыкла к тому, что кто-то сидит за моей спиной. Мне вообще не нравится, когда меня проверяют.
— Но наверняка вас уже проверяли раньше, не так ли, мисс Грейнджер?
— Да, но это было немного другое…
— То есть?
— Ну, это было… То есть я хотела сказать, что меня проверяли…
— И кто же?
— Меня проверяли не вы.
Малфой вздернул бровь с несколько преувеличенным удивлением.
— О, боги… Мисс Грейнджер, вы утверждаете, что именно мое присутствие провоцирует… хм… подобные безобразия и мешает вам потребовать от них приличного поведения? Как любопытно.
— Нет, я имела в виду не это… Просто хотела сказать, что…
Малфой ухмыльнулся.
— Возможно, вам стоит вернуться к своим ученикам. Кажется, вы немного смутились и не можете подобрать слов, а они помогут вам снова сосредоточиться.
Раздраженная Гермиона резко повернулась и направилась к своему столу. Время шло, ученики работали, квартет слизеринцев благоразумно помалкивал, и Гермиона наконец-то немного успокоилась. Прозвенел звонок. Злополучный урок подошел к концу.
— Хорошо… спасибо всем … не забудьте сдать задание во вторник. До встречи.
— До свидания, мисс Грейнджер, извините, что надоедала вам сегодня.
Гермиона посмотрела на Лорну, которая снова улыбалась ей.
— И спасибо за урок. Уверена, мистеру Малфою нужно многое сказать вам, поэтому мы испаряемся. Дадим ему возможность наконец-то получить вас в безраздельное пользование… — ее слова вызвали еще одну порцию смеха у всей слизеринской компании, которая вместе со всеми остальными учениками вышла из кабинета.
Аудитория опустела. Гермиона, упорно игнорируя единственного оставшегося в ней человека, тщательно вытирала доску, когда услышала приближающиеся шаги.
— Скажите, мисс Грейнджер, ваши ученики всегда так… остроумно многословны?
Гермиона обернулась, яростно принявшись защищать своих подопечных.
— Конечно нет! То есть… я имею в виду, что обычно они внимательно слушают и ведут себя прилично. Просто их… просто им было трудно… сосредоточиться, ведь в кабинете находился абсолютно посторонний человек.
— Хм-м… А мне показалось, что, напротив, им было трудно успокоиться и перестать веселиться. Надеюсь лишь, что развлекались эти молодые наглецы не за ваш счет.
Ничего не ответив, Гермиона тихонько вздохнула и снова повернулась к доске.
— И хотя я возмущен поведением слизеринской четверки и восхищен вашим мужеством, но все же могу себе представить их эмоциональный посыл. Понятно, что обуреваемому гормонами подростку тяжело сосредоточится на изучаемом предмете, когда непреодолимое очарование преподавательницы внушает совсем другие мысли.
— Не понимаю, о чем это вы, мистер Малфой.
— О-о… не стоит лукавить, мисс Грейнджер, прекрасно вы все понимаете. Вы стояли перед этими… сосунками… в своих туфлях на высоченных каблуках, в этой облегающей юбке, в блузке, которая, черт, которая… да-да, пуритански скромна. Но подбрасывает щедрую пищу воображению. Мерлин, даже мне с трудом удалось сосредоточиться на анализе Чар Дружелюбия, и думал я об этих чарах уже в совершено определенном контексте.
Шокированная Гермиона, уже закончившая с доской, повернулась, чтобы задохнуться от изумления. Люциус Малфой подошел так близко, что практически касался ее. Он стоял всего в нескольких дюймах, и пьянящий аромат, который волшебница уловила еще раньше, теперь обволакивал, заставляя раствориться в нем. Крупная фигура Малфоя возвышалась над ней, а взгляд пронзительных серых глаз, казалось, проникал прямо в душу, читая мысли, которые она так упорно старалась скрыть. Даже от самой себя.
— Мистер Малфой, я решительно… отказываюсь понимать ваши нелепые инсинуа…
Ее выбивала из колеи эта возмутительная близость. Гермиона почувствовала на лице его дыхание и растерялась еще сильнее. А вот голос Люциуса звучал по-прежнему с нарочитым спокойствием.
— У вас есть невероятно раздражающая привычка не заканчивать начатое, профессор Грейнджер.
— Я… не… то есть, я хочу сказать…
Малфой ухмыльнулся и последним шагом приблизился вплотную.
— Не сомневался, что ты поймешь, о чем я…
С этими словами ее подняли на стол. Малфой раздвинул ей ноги и, взмахнув палочкой, поднял юбку на бедра. Гермиона посмотрела вниз: нижнее белье исчезло, она оказалась обнаженной. И прежде чем успела осмыслить происходящее, Люциус опустился перед ней на колени и неспешно, плавно скользнул пальцами по влажным складкам.
— Боже мой… ты с ума сошел! Что ты делаешь?
Малфой поднял лицо, на котором красовалась дразнящая ухмылка.
— Я всего лишь веду конструктивное наблюдение, мисс Грейнджер. Хотя… думаю, что сейчас оно несколько вышло за общепринятые пределы. И это великолепно, не правда ли?
Он наклонился и приник к клитору ртом.
— Люциус… ты не должен… черт, ты не имеешь права делать этого. Пожалуйста! — взволнованно воскликнула она, но невольно запрокинула голову назад.
К счастью, Малфой не обратил никакого внимания на эту жалкую просьбу, и Гермиона поняла, что теряется в собственных ощущениях. Она хотела этого мерзавца. Давно хотела. Даже не помнила уже, сколько лет. И потому сдалась, вцепившись пальцами в белоснежную гриву волос и прижимая Люциуса к себе еще сильней, на что тот довольно откликнулся еще более изощренными ласками.
— Еще… Не останавливайся.
Он и не собирался!
Люциус пил ее слова, как мед, благодарный за эту неожиданную, но столь долгожданную капитуляцию. Он желал эту женщину уже несколько лет. Безумно желал. И был почти уверен — по тайком брошенным взглядам, по так часто алеющим в его присутствии щекам — почти знал, что и Гермиона тоже неравнодушна к нему. Их тяга была взаимна. И все же… Маленькая упрямица упорно избегала даже малейших попыток к сближению, избегала встреч, ревностно храня верность своим чертовым принципам, дому Гриффиндора, правилам приличия и застарелой неприязни, уже давно отправленной Люциусом к дракклам.