Через четыре месяца после того, как завод получил задание на проектирование тяжелого трехбашенного танка, Ж. Я. Котин и И. М. Зальцман были вызваны в Москву для доклада о ходе проектных работ по новой машине.
Вспоминая о тех днях, бывший начальник танкового производства Ю. Е. Максарев рассказал, что в дни подготовки к поездке в Москву руководителей завода он присутствовал на обсуждении рабочего проекта тяжелого танка СМК. «Всех смущал большой вес танка, — вспоминает Ю. Е. Максарев. — Чтобы у членов Комитета Обороны составилось лучшее представление о будущей машине, сделали в модельной мастерской ее небольшой деревянный макет. Башни на макете легко снимались».
Главный вопрос, с которым ехал в Москву руководитель ленинградского проекта, вытекал из серьезных сомнений проектировщиков относительно целесообразности установки на танке трех орудийных башен. Расчеты показывали, что перегруженная машина с многочисленным экипажем не может быть защищена достаточно мощной броней. По весу танк СМК уже достигал 55 т, но броня его не превышала 60 мм. А для обеспечения противоснарядной защиты необходима была броня толщиной по меньшей мере 75 мм. Проектировщики не раз приходили к мысли усилить броню, отказавшись от одной или даже двух башен. Но они не имели права изменить тактико-технические требования к проекту трехбашенного тяжелого танка, утвержденные Комитетом Обороны. Однако макет со съемными башнями, привезенный ленинградцами в Кремль, был их «военной хитростью», с помощью которой они могли наглядно продемонстрировать не только трехбашенный проект, но и двухбашенный его вариант, а при необходимости — показать тот же танк в однобашенном исполнении, который проектировщикам представлялся наиболее целесообразным.
На заседании Комитета Обороны, состоявшемся в Политбюро ЦК ВКП(б) 9 декабря 1938 г., Котин коротко, но очень обстоятельно доложил об основных тактико-технических данных будущей машины, рассказал о ходе проектирования, не скрывая своих сомнений относительно трех орудийных башен. При этом он демонстрировал чертежи, рисунки и, конечно, использовал изготовленный на заводе макет. После его доклада члены Комитета Обороны начали задавать вопросы. Во время этой беседы, вылившейся по существу в обсуждение проекта, И. В. Сталин подошел к деревянному макету танка СМК и спросил:
— Товарищ Котин, так зачем же на танке три башни?
— Мощное вооружение: одна пушка 76 мм и две по 45, — ответил Жозеф Яковлевич.
— Нечего делать из танка «Мюр и Мерилиз»! — сказал Сталин.
Такое выражение он часто употреблял, когда предлагалось что-то излишне усложненное, чересчур универсальное. («Мюр и Мерилиз» — дореволюционное название универмага в Москве, торговавшего разнообразными товарами).
Сталин подошел к макету, снял с него заднюю малую башню с 45-мм пушкой и спросил Котина:
— Сколько я снял?
— Три тонны, — ответил Котин.
— Обратите их на усиление броневой защиты, — сказал Сталин. — Вам нужно ориентироваться на утолщение брони и усиление защиты экипажа. Незачем иметь на танке большое количество башен. А еще лучше, чтобы осталась одна башня!
Так на заседании Комитета Обороны разрешилась волновавшая кировцев проблема. Фактически конструкторы были перенацелены на новое решение: вместо трехбашенной машины им предстояло создать двухбашенный тяжелый танк с усиленной броней. Не исключалась и возможность работы над однобашенным вариантом.
Срок сдачи проекта оставался без изменений — август 1939 г.! Даже для проектирования одной машины этого времени недостаточно, а конструкторы-кировцы приняли на себя обязательство работать сразу над двумя модификациями. Новый однобашенный танк решили назвать в честь Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова — КВ.