Конструктор чуточку удивленно и польщенно улыбнулся. А я продолжил рассматривать его творение. Размах крыльев — метров семь-восемь. Раза в два меньше, чем у ТОга. Высота со взрослого человека. В длину тоже маленький. И весь он был какой-то угловатый. Прямоугольный крылья, корпус похож на брусок, в котором выпилили дыру под кабину пилота. Так еще и кабина не застекленная, лишь с козырьком от встречного ветра. Винт двухлопастной, какой обычно и используют в этом времени.
— Для взлета ему пятидесяти метров хватает, — начал рассказывать Туполев. — Двигатель маломощный, да такой крохе много и не надо.
— И сколько здесь?
— Тридцать пять лошадок.
Я удивленно присвистнул. Всего-то?
— Из-за двигателя и потолок у него низкий — метров пятьсот, максимум — шестьсот по расчетам.
— А дальность?
— Бака на пятьсот километров должно хватать.
Вот это я понимаю — Конструктор! Дали задание, и вон — именно под задачу самолет стал делать. Не то что я — удовлетворился одним успехом и принялся адаптировать получившуюся машину под необходимые требования. Фактически то же самое, что сову на глобус пытаться натянуть. То-то Андрей Николаевич периодически посмеивался надо мной. И нет чтобы прямо сказать — Сергей, ты занимаешься фигней! Так не-ет… надо было лицом об стол повозить, вот как сейчас.
Стало и стыдно и обидно одновременно. Аж до слез. Вот и зачем он вообще тогда меня к себе взял? Поиздеваться?
— Э, Сергей, ты чего? — спросил мужчина, когда я молча развернулся и пошел прочь.
— Поздравляю, Андрей Николаевич. Отличная птичка. До свидания, — бросил я на прощание и покинул летное поле.
Настроение скакнуло вниз. И не потому, что я завидовал. Я искренне был рад за Андрея Николаевича. Но вот теперь моя роль в его конструкторском бюро мне стала совсем непонятна. Зачем я ему сдался? Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как мне повезло при проектировании СОга. Тогда Николай Николаевич хоть и тоже не вмешивался, но я много раз обращался к нему за помощью в расчетах, и он никогда не отказывал. Буду честен с самим собой — без Поликарпова я расчет своего моноплана сделать бы не смог.
В ОКБ в тот день я так и не вернулся. И на следующий день не пошел. Может это и по-детски, но я давно уже не чувствовал себя по-настоящему взрослым. В первый год при попадании в тело Сережи старое сознание еще доминировало и влияло на поступки, но чем дальше, тем сильнее тело и окружающие брали верх. Что ни говори, а для всех вокруг я — ребенок. И относились ко мне соответствующе. В итоге я и сам стал вести себя как ребенок. И даже не заметил этого. Когда я это осознал, стало страшно. Вдруг пришло понимание, что я давно уже не пытаюсь собрать свой плеер. Забыл о желании создать первый компьютер. Вообще принял эту реальность с отсутствием технических гаджетов в повседневной жизни. Я стал просто… жить? Да — я просто живу. Стремления потихоньку уходят на задний план. Меня устраивает мое положение, а что не нравится — я стараюсь исправить. Вот как с квартирой для нас получилось. И что теперь? Так все и оставить и плыть по течению?
— А вот хрен! — процедил я, хлопнув самого себя по щекам. — Пусть что-то у меня может не получаться, но я все равно не буду стоять на месте. Чего-то не знаю? Так я еще школьник — выучу. Не получается? Буду пробовать раз за разом! Кто-то не даст идти вперед? Так человек не стенка — подвину. Пусть Андрей Николаевич наглядно показал мне, что авиаконструктор из меня не очень. Я найду место, где мои силы и знания пригодятся и будут цениться!
К Туполеву я вернулся через день. Андрей Николаевич принял меня спокойно, после чего между нами состоялся откровенный разговор. Наконец я получил ответ на вопрос, зачем меня взяли.
— Сергей, я действительно был впечатлен твоим монопланом, — говорил конструктор. — К тому же каждый раз, когда я приходил в КБ и смотрел на тебя, то один твой вид был для меня как вызов: раз уж школьник смог, то чем я хуже? Я не хотел тебя как-то уязвлять или обижать.
— Ничего, Андрей Николаевич, для меня это хороший урок получился, — улыбнулся я. — Нечего почивать на лаврах и возиться с одним и тем же. Но теперь я вас попрошу учить меня по-настоящему. И уж лучше я буду вам помогать в ваших разработках, хоть вникну в работу конструктора, как она должна проводиться. Ну и мало ли, авось какие мои мысли для вас тоже будут полезны.
Туполев широко улыбнулся и рассмеялся.
— Договорились, Сергей!
С того момента мне стали поручать стенографировать обсуждения проектов и делать чистовые зарисовки тех схем частей самолета, которые Андрей Николаевич с другими инженерами бюро набрасывал в ходе этих совещаний. Это не полноценный чертеж, а только его основа, по которой после уже и будет он создаваться.