— Реконструкция неизбежно приведёт к сокращению выпуска танков КВ-85 и Т-34, а также СУ-152, — вступил в разговор главный инженер Махонин. — Подсчёты показывают: потери будут равносильны остановке завода на полтора-два месяца.
— Да, на это ГКО вряд ли пойдёт, — покачал головой секретарь обкома. — План выпуска нам никто не уменьшит.
Сколько раз возникала уже ситуация, казалось бы, безвыходная? Но собравшиеся в кабинете секретаря обкома люди не боялись брать на себя ответственность. И поэтому, посидев и подумав, решили не выходить на ГКО с чертежами и запиской, а продолжить работу так же, как и начали — в инициативном порядке, — и только изготовив на Опытном заводе образцы нового танка и испытав их, представить ИС Государственному Комитету Обороны.
Три опытных образца танка ИС были изготовлены к началу сентября. Начались их испытания. Чтобы не привлекать к новым машинам излишнего внимания, их угоняли с завода в глухую степь ночью, возвращались они тоже только с наступлением темноты. Работа шла круглосуточно.
Первые же испытания показали: танк оправдал ожидания конструкторов. Вскоре в Танкоград прибыл нарком Малышев. Он ознакомился с чертежами, внимательно осмотрел машину в цехе; выехал вместе с испытателями в пробег, сам сел за рычаги, попробовал новый танк в движении. Сказал:
— Машина хорошая. Доложу о ней на ближайшем заседании Государственного Комитета Обороны.
Заводу разрешили переход на выпуск танков ИС-1. Цо продолжался он недолго. Той же осенью сорок третьего года на подмосковном полигоне прошёл испытания танк ИС-2, имевший другую башню и более мощное орудие — длинноствольную пушку калибром сто двадцать два миллиметра. В историю вошёл почти курьёзный случай: на артбронеполигоне танк ИС-2 выстрелил с дистанции в полтора километра по броневому корпусу «пантеры»; снаряд пробил лобовую броню, прошёл насквозь, оторвал по сварке кормовой лист и отбросил его на несколько метров. Не случайно ИС-2 был признан самым мощным танком второй мировой войны.
…Наградили щедро. Государственную премию получили Ж. Я. Котин, А. С. Ермолаев, Е. П. Дедов, К. Н. Ильин, Г. Н. Москвин, Г. Н. Рыбин, Н. Ф. Шашмурин и другие. Работа Николая Леонидовича Духова тоже была высоко оценена — он был награждён вторым орденом Ленина.
8. «Достоин своего имени…»
Генерал Якубов, склонившись над картой, надолго задумался. Но и без долгих размышлений было ясно — положение опасно, чревато самыми тяжкими последствиями.
За годы войны Якубову случалось попадать в самые разные ситуации, в том числе и очень непростые. В июле сорок первого отходил от берегов Немана с остатками мехкорпуса, в котором был начальником штаба; больше месяца пробирались тогда танкисты из окружения по лесам и болотам, без танков и почти без оружия, отстаивая своё право на жизнь в ожесточённых, чаще всего ночных, схватках с врагом.
А под Москвой, командуя танковой бригадой, Якубов в конце ноября, в районе Рогачева, где враг упорно и расчётливо рвался к каналу Москва — Волга, получил телефонограмму от Жукова: «Прошу вас продержаться хотя бы ещё сутки». Держаться было нечем, в бригаде оставалось всего пять танков, и командующий фронтом это знал — потому-то не приказывал, а просил. И танкисты держались, и не одни сутки. Так и не пропустили врага к Яхроме, хотя это, конечно, было им не по силам, если иметь в виду обыкновенные человеческие силы.
…В январе сорок третьего года мехгруппа, которой командовал Якубов, получила приказ двигаться на Ростов, чтобы перекрыть пути отхода гитлеровцев с Кавказа. Днём и ночью, в лютую стужу, по обледенелым дорогам Сальских степей танкисты спешили к Ростову и даже захватили с ходу окраину Батайска. Но противник понимал, конечно, что означала бы для него потеря «ворот Кавказа», и заблаговременно подтянул сюда крупные силы. Ослабленная, далеко оторвавшаяся от своих тылов мехгруппа Якубова оказалась в положении, которое на суховатом военном языке обычно называют критическим. И пришлось ей отходить, говоря тем же военным языком, под давлением превосходящих сил противника до рубежа реки Маныч. Передать обычными словами то, что довелось в те дни увидеть и пережить, Якубову было бы крайне затруднительно.
Припоминались и другие не менее острые ситуации. И всё же сейчас, раздумывая над картой, он чувствовал себя хуже, чем когда-либо в прошлом. Две бригады его гвардейского танкового корпуса, введённые в прорыв с задачей завершить окружение крупной группировки противника, сами, по существу, попали в окружение. Противнику удалось перерезать горловину прорыва, неожиданно ударив во фланг своими «пантерами» и «тиграми». Второй эшелон корпуса, тыл и штаб оказались отсечёнными от основной группировки, которая продолжала, не имея пока другого приказа, углубляться в расположение противника.
В крестьянской, жарко натопленной хате, при свете керосиновой лампы, Якубов, вглядываясь в карту, обдумывал случившееся, искал приемлемый вариант дальнейших действий. Напрашивалось решение: остановить бригады, повернуть их, пока не поздно, обратно. Противник ещё не успел укрепиться, и бригады, вероятно, смогут пробиться сквозь образовавшийся в их тылу заслон. Но это значило бы, что армейская операция на окружение вражеских дивизий в излучине Днепра будет сорвана. Этого добивается противник, и этого допустить нельзя, за такое отвечают головой. Другой вариант: попытаться сбить вражеский заслон бригадами второго эшелона — третьей танковой и мотострелковой. Но в танковой бригаде только один батальон танков Т-34, в двух других — лёгкие Т-70. В танковом батальоне мотострелковой бригады тоже устаревшие лёгкие танки. Они бессильны против «пантер» и «тигров». Кроме того, опыт подсказывал — противник от своего замысла легко не откажется, при необходимости подбросит подкрепления. Так можно весь корпус потерять: две бригады- в окружении, а остальные две — в бесплодных попытках их выручить.
Как шахматист, попавший под матовую атаку, Якубов искал единственно верный ход… В конце концов он вроде бы нашёлся: одна бригада должна по-прежнему двигаться вперёд, выполняя поставленную боевую задачу. Другую следует повернуть, но не обратно, а фронтом на запад, чтобы отсечь противнику возможность получения подкреплений. Изолированный таким образом заслон атаковать и уничтожить силами второго эшелона корпуса при поддержке самоходной артиллерии и тяжёлых танков из армейского резерва.
План был хорош, но предусматривал обращение за помощью к командующему армией, а это не нравилось Якубову. И не потому, что командующий был скуп на подкрепления (никто легко с резервами не расстаётся). Не избежать при этом объяснений, а объяснения в данном случае не могут быть приятными. Особенно с таким мастером на хлёсткие и язвительные оценки, каким был командующий армией. Но ничего не поделаешь — надо. Военный человек обязан уметь при необходимости зажать самолюбие в кулак. И Якубов приказал связисту соединить его с КП армии.
Взяв трубку, дождался короткого и суховатого «Слушаю».
— Здравия желаю, товарищ командующий! Докладывает Якубов. Противник силою до сотни танков нанёс удар из района Малинники на Сухачи. Поэтому ввести в прорыв второй эшелон корпуса пока не удалось. Чтобы уничтожить танковый заслон противника, прошу…
— Па-а-зво-о-льте! — резко, не без ноток удивления в голосе перебил его командующий. — Что это вы там несёте? Вы не выполнили приказ? Не ввели корпус в прорыв?
— Ввёл первый эшелон в составе двух бригад, после чего противник, подтянув резервы…
— Рассёк ваш корпус на две части, причём голова оказалась в мешке. А вы со своим штабом сидите в хвосте и не знаете, что предпринять. Я вас правильно понял?
— Я решил сбить танковый заслон противника, — упрямо продолжал Якубов, — силами второго эшелона корпуса. Для этого необходима помощь артиллерией и особенно, тяжёлыми танками. Прошу…