Я ошибалась, когда ожидала, что только я стану незнакомкой, и все будет казаться маленьким, а люди глупым и скучными, ничего не знающими о мире вокруг.
В аэропорту было непривычно многолюдно. И большинство людей, которые нам встречались, также носили маски. Ощущение нервозности витало в воздухе и заставляло насторожиться.
Щемящее чувство возвращения отступило, окончательно сменившись тревожным будильником. От этих мест внутри веяло узнаванием, но мир тоже сильно изменился.
По пути к парковке то и дело встречались листовки и плакаты о необходимости соблюдать дистанцию. Навстречу нам несколько раз прошли вооруженные патрули. Впрочем, нам легко удавалось избежать столкновения, потому что зал ожидания был забит до отказа. Сотни людей атаковали стойки регистрации, собираясь покинуть город.
Атмосфера коллективной паранойи за секунду до надвигающейся всеобщей паники. Неужели это болезнь, поразившая резервации на нескольких континентах, гнала людей прочь из мегаполиса?
— Что происходит? — спросила я, когда мы сели в машину и дожидались спешащую к нам через зал Наталью.
— Просто очередной триумф идиотизма, — сказал один из команды. — Несколько не самых приятных встреч с гуляющими под солнцем вампирами, например, в аэропорту, отсутствие логического мышления и живых свидетелей, и вот уже все уверены, что люди начали сходить с ума от неизвестной болячки. Не удивлюсь, если даже некоторые вампиры до сих пор так думают. Сейчас обогатятся фармацевтические компании и церкви, а через неделю все забудут о боге и пойдут грабить охотничий магазин.
— Как журналисты узнали, что мы будем здесь? Нас задержат, ведь вы покинули резервацию? — подлое чувство разочарования посетило меня от того, что все может окончиться, не начавшись, и я просто окажусь в тюрьме или в желудке зараженного проходимца, попавшего в обезьянник следственного изолятора.
— Никаких проблем, мы взяли самолет и пропуск Марии, она не стала возражать. — Лицо Николаса растянулось в жутковатой улыбке.
— Мы не одни такие умные, — произнесла Наталья, садясь вперед, — в аэропорту уже стоит борт Хетта. Скорее всего, журналисты ждали его.
— Что?! Мне нужно с ним увидеться!
Я уже была готова выскочить из машины, но Нико преградил путь, и автомобиль рванул с места.
— Сильно сомневаюсь, что он прилетел собственной персоной. О нем ничего не слышно с самого Собора. Зачем тебе так рисковать?
— Я оставила ему на хранение кое-что ценное.
Несколько неприкрытых смешков в ответ заставило меня нервничать. Стоило ли так опрометчиво оставлять Жана в руках неизвестного мне Владыки? Ведь я знала, что у азиатского дома территориальные конфликты с африканским тимархом.
— Хетт — владеет беднейшими в мире странами, — пояснил Нико, — и мейстериями, где еще процветают голод, жертвоприношения и каннибализм. В основном, там живут пираты, головорезы и полные отморозки. Я бы не доверил им на хранение и труп нашей лошади. А сейчас они наверняка ищут то же, что и мы.
— Но они не знают о связи Энгуса с лабораторией, да?
Мне никто не ответил. Водитель направлялся в центр города, и мимо уже мелькали окраины и продуктовые склады будто муравейники, кишащие людьми. Заехав в город, мы пару раз проехали мимо полицейских заграждений.
— Тут все поменялось, — сказал вампир за рулем, объезжая уже вторую перекрытую улицу, — в прошлый раз было меньше пробок. Тачку бросим в переулке, назад на такси.
Слова водителя эхом отдались у меня в голове.
— Вы раньше ездили в лабораторию?
— Да, но перестали пару лет назад, за это время там появилась другая система охраны.
— Зданию всего год! Комитет основан в конце прошлого лета, хотите сказать, что лаборатория по изучению вируса существовала до? До всемирного объявления?
— Так и есть. Комитет стоит рядом с отреставрированным зданием университета. А лаборатория находилась в подвалах старого университетского здания, и небоскреб комитета выстроен над ней. Вам это не говорят на каждом углу лишь потому, что людское сообщество не оценило бы тот факт, что в подвалах одного из ваших самых престижных университетов, живут вампиры. Но, вообще-то, это логично, и мы жили так на протяжении всей истории. Почти все ваши научные достижения до ХХ века на самом деле — не ваши.