пустыми помещениями, мы подошли к неприметному на первый взгляд широкому строительному элеватору, внутри которого были лишь три кнопки. Три этажа. Сорок семь, сорок восемь, сорок девять, мысленно посчитала я, когда Минг вошла и нажала на вторую. — А где же кнопка пятидесятого этажа? — Нервно усмехнулась я. — Денег на пентхаус не хватило? Вершина небоскреба производила эффект недостроенного здания. Будто застыв между архитектурно-строительным этапом и появлением дизайнера интерьера. — Продолжай в том же духе, там и окажешься. — Проворчала она и вышла в открывшиеся двери. Вместо ковролина и плитки под ногами захрустела бетонная стяжка. В просторном помещении, куда мы вошли, по наспех оштукатуренным стенам вились паутины проводов, сходившихся у больших мониторов на одной из внутренних перегородок справа. По центру располагалась большая клетка, а слева рядами несколько поменьше, но довольно просторных, чтобы вместить во весь рост… человека. Или вампира. Сейчас они были пусты. Но у стального стеллажа уперев руки в рабочий нержавеющий стол стоял Игорь Харель собственной персоной. Всклокоченные седые волосы и небрежно накинутый на свитер белый халат говорили о том, что он давно нормально не спал. А судя по впалым щекам, и не ел. С нашей последней встречи прошло несколько недель, и его взгляд из опекающего превратился в острый скальпель. — Спасибо, что заглянули, Мариночка, — обратился он ко мне, поглядывая с недоверием. — Я бы рекомендовал вам сотрудничать, чтобы как можно дольше прожить и посильно поучаствовать в создании будущего, которое вот-вот наступит. — Почему вы не в тюрьме? Минг забрала пакеты и встала у меня за спиной, подталкивая вперед. Возле Хареля уже лежали семь пробирок, игла и жгут. Когда мне жестом указали на табурет у стола, цепкие руки с ногтями-когтями усадили меня в него, не дожидаясь пока я усядусь сама. Грубость подручной Энгуса на этом закончилась, и она осталась просто стоять рядом, доверив меня довольно бережным прикосновениям доктора Хареля. — А вы? Разве вы не помогали вампирам убивать сержанта Мозера? Все слова возражения и вопросы так и застряли у меня в горле комом. От волнения я замерла, глядя как старик затягивает жгут на моей руке и неспеша набирает мою кровь в пробирки, медленно заполняя одну за другой, подкручивая иглу. За шелестом вентиляторов компьютерной системы я уловила вдалеке звуки животных, как будто бы крики обезьян, и человеческую речь за закрытой дверью в глубине помещений. Мне даже послышались шаги нескольких человек, и когда двери распахнулись, с обрывком недоговоренной фразы, возглавляя большую процессию вампиров, вошел щуплый на их фоне Энгус — …делает их агрессивными. А агрессия самок вызывает у самцов прогрессирующий с поколениями гомосексуализм и вырождение популяции. — Когда вы перейдете к стадии тестирования на людях? — вопрос задал невысокий вампир с очками на лице. Присутствующие остановились у мониторов, с интересом поглядывая на Энгуса и краем глаза на Хареля. — Как только получим жизнеспособный эмбрион, вы узнаете первым, сеньор Лопес. Вам уже стоит начинать морально готовить супругу и ее кошелек. Несколько вампиров одобрительно закивали под общие смешки и перешептывания. Энгус оглянулся на нас, равнодушно скользнув по мне взглядом, и вновь обратился к слушателям. — Если на этом все, то любезный мистер Хелльстен проводит вас к выходу, где вы сможете произвести оплату. Разумеется после небольшой проверки, но уверяю вас, он аккуратный джентльмен. А с вами мы увидимся на праздновании осенней паренталии. На этом он потерял всякий интерес к присутствующим, а я застыла от увиденного, чуть не вывернув себе шею, следуя взглядом за спинами выходящих. Мистером Хелльстеном, который провожал группу к лифту, был Олав. Пытаясь поймать его глаза своими, я подалась вперед, но Минг быстро остановила меня, пригвоздив к месту. Он жив! В душе теплилась надежда, что он видел меня. Ведь он не мог меня не видеть? — Вы как кроты. — Раздался голос Энгуса у моего лица. От неожиданности я прижала к себе руку, с которой только что сняли жгут, хотя, похоже, маленького злодея не интересовала кровь. — Я вас травлю, а вы лезете как из-под земли и в астрономических масштабах портите запасы моей пищи. И все, что вы надкусили со своим сопротивлением — теперь придется выбрасывать. Признаться, это вносит некоторые коррективы в мой изначальный план, Марина. Из-за твоей выходки с лекарством мне пришлось сильно ограничить ресурсы. Надеюсь, ты же и исправишь это досадное недоразумение. Я не могу пользоваться кровью вампиров, получивших лекарство. — Я не понимаю… — начала я. — Кровь. Кровь, Марина! Ты ее испортила! — В нетерпении он посмотрел на Хареля, который склонился над пластинкой из прозрачного акрила. Пипеткой роняя по капле крови в каждую из сотни лунок на пластинке, доктор проворно распределял взятый биологический материал на маленькие дозы для анализа. Мы перестали существовать для него, как только он прикоснулся к микроскопу. — Я не трогала никакую кровь! — Еще как трогала. Ты взяла нектар вампирской природы и плеснула в него ковш с обезьяньим дерьмом, а мой драгоценный братец накормил им половину ночного населения планеты. Хорошо, что только половину. Но теперь мои подданые не могут это есть, под угрозой генетическое разнообразие пищи, и я вынужден тратить время на долбанное выр-р-ращивание. — Его зубастый рот опасно приблизился ко мне, и я шерстью на загривке ощутила его гнев. Изо рта маленького властелина отчетливо пахнуло кровью, и от этого металлического привкуса, осязаемо осевшего на губах, меня начало мутить. Или я все же отдала слишком много Харелю. — У нас не было другого выбора! — Попыталась возразить я, сминая в кулак остатки храбрости. — Твоя болезнь убивала! Я не понимаю, зачем, вообще, тебе столько жертв среди своего народа? — А я никогда не создавал болезнь. Власть не завоевать, потрясая атомной бомбой, и Аргию лучше других это было известно. Власть принадлежит тем, кто владеет острым умом и пишет историю! И в этой партии я на ход впереди любого. А вот количество жертв — это как раз ваша вина. Вы с вашим неуемным мейстером помешали протестировать образец в Красной горе и в Йемене, где количество заражённых можно было бы контролировать стенами резерваций. Мы получили бы десяток заболевших и, пожалуй, пару трупов. И заметь, ни одного среди людей. Вместо этого вы поперлись с моим открытием на Собор! К этим шакалам, которые собирались меня казнить за мое изобретение и после моей смерти пользоваться им! — Но все ведь позади? Инфирма побеждена, теперь лекарство бесплатно может получить каждый зараженный вампир… Разъярённый Энгус уже было поднес свою руку к моей шее, но усилием воли подавил злобу и только грохнул по столу кулаком. — Думаешь, им нужно было твое «лекарство»?! Какая наивность. Для консультанта по вампирам ты совершенно их не знаешь. Образец никогда не был оружием. Он был панацеей! То, с чем вы так отчаянно боролись, могло спасти оба вида! Скрестить их! Сделать их зависимыми друг от друга! Но вы слишком тупые, чтобы это понять. Ты, Леонард, Аргий, вы не мыслите масштабно. Все носитесь с идеями Гару, хотя он мертв уже почти целый век. И где его «общество обетованное»? Идеи, основанные на милосердии и взаимном желании любить и дружить, — это чушь собачья. И это ему сказал даже не я, а Ницше. — Если ты всегда был против идей объединения, зачем дал создать комитет? — Я и есть — «объединение»! Я объединяю! Я единственный, кто сможет склонить оба вида к кровному обмену, но для этого сначала вампиры должны научиться не только брать, но и отдавать кровь. А без третьей стороны, без infirmus, это невозможно. — Это безумие. Ты возомнил себя доктором Моро? Хочешь создать суперчеловека? — Я уже его создал. У меня нет привычки хвастаться будущими успехами. — Ну что ж, ночное сообщество вряд ли оценило твои успехи. Даже твои подданные выбрали новым владыкой Леонарда Кармайкла? — Они не пойдут за Кармайклом, потому что оружие, которым он владел, теперь не страшнее грибка ногтей. Кто станет бояться парня с незаряженным пистолетом? Он быстро это понял, раз сразу же исчез. Забился в нору, где ему и место! А я могу предложить им больше чем лекарство. Возможность эволюции: гелиоперпетия, дыхание, репродукция! Доктор, ты с ней закончил? Он бесцеремонно схватил меня за запястье и поволок к лифту, оставляя позади сгорбленную спину сосредоточенного Хареля и скучающую на табурете Минг. Для того, кто был на две головы меня ниже, у Энгуса была медвежья хватка, и моя рука, и так обескровленная, сразу онемела, пережатая стальными пальцами как прутами. Движения начали причинять боль, но моего мучителя это нисколько не волновало. Закинув меня в лифт, Энгус нажал сорок девятый и с негодованием уставился на меня, осмотрев сверху до низу как товар, постукивая пальцами по хромированной стенке. — Что ты со мной сделаешь? — съежилась я. — Я?! Ничего. Милочка, я руковожу экспериментом, а не участвую в нем. Он вышел и, не оглядываясь, пошел по коридору из темного стекла вперед. Я обреченно последовала за ним. Толкнув одну из дверей слева, он жестом предложил мне войти, и когда я оказалась в, с виду обычной, аскетичной комнате со спартанской кроватью, унитазом и раковиной в углу, дверь за мной захлопнулась. С бетонного потолка светил закрыты