й решеткой люминесцентный шар, роняя белый свет на убогое убранство моей новой тюрьмы. Уже через минуту в комнату влетела моя сумка, и я вновь осталась одна. Проверив содержимое, я не досчиталась телефона, но хотя бы вода была на месте. Морить меня голодом вряд ли входит в их планы. Я отхлебнула из открытой бутылки и прилегла на кровать, считая неровности на бетонном потолке. Очевидно, задремав, я чуть не подскочила на кровати, когда услышала щелчок дверного замка. — Олав! Он аккуратно прикрыл дверь за собой и, встав посередине комнаты и сморщив лицо в раздосадованной мине, отвел взгляд, будто интересуясь убранством камеры. — Тебе полагалось крепко спать. Лицо было гладко выбрито, и строгий костюм из жилета с рубашкой и брюк, выдавали в нем представителя другой эпохи. Галантного джентльмена с опасной профессией. На ремне висела пустая кобура, явно не для красоты. — Я искала тебя. Он усмехнулся привычно, скривив один уголок рта и обнажив белый острый клык. Сейчас от его кривой улыбки мне стало не по себе. Холодные глаза вновь пробежали по стенам комнаты. — Искала? Зачем? — Ну, я… хотела помочь… — Помочь мне? — он громко рассмеялся, и мне стало совсем неловко от пробирающего до костей зловещего ощущения. — Чем же ты хотела помочь? И разве я похож на того, кому нужна помощь? Посмотри на меня. — Он молниеносно приблизился и, больно схватив меня за подбородок, потянул с кровати на пол к своим начищенным до блеска туфлям. — Я на вершине мира! Грубые пальцы Олава будто выжгли на моем лице отметины, оставив горящую красными полосами кожу. Небрежно он отпихнул меня ногой в угол камеры, и мои колени с силой врезались в кафельный пол. От звенящей боли в ногах из-под сжатых от испуга век брызнули слезы. Не веря в происходящее, я подняла на него расплывающийся от влаги взгляд. Сквозь пальцы выставленных перед собой слабых рук, я видела как, нависая скалой, он на моих глазах превратился в равнодушный камень, лицо потеряло все эмоции, а мимика секунду назад смеявшегося лица разгладилась и превратилась в маску мертвеца. Олав на мгновение прикрыл глаза и втянул ноздрями воздух. — Это будет легче, чем я думал. Я забилась спиной в угол, и закрылась руками, но не успела сделать и вдох, как ощутила на щиколотках сжимающие тисками руки. Тело потеряло равновесие, а ноги беспомощно зависли в воздухе, барахтаясь, зажатые в неестественно широкой позе. Приложившись ушибленным затылком об пол с размаху, я на секунду выпала из реальности, и придя в себя, услышала треск разрываемой ткани. Беспощадным натиском Олав распорол мои брюки от пояса до ластовицы, обнажив беззащитную незагорелую кожу и белье. Попытки остановить надменные мужские пальцы, разрывающие тонкую материю, были тщетны. Я лишь вывихнула запястье. Правую щеку обожгло унизительным размашистым шлепком, а голова оказалась зажата меж задранных рук. Ерзая и толкаясь из последних сил, пытаясь сомкнуть колени, я словно рыба билась о непробиваемую стену аквариума. Легко поборов сопротивление одной рукой, Олав с силой надавил ногтем указательного пальца на след от укуса на обнажившемся бедре, и его бесстрастное лицо покрылось гримасой гнева. — Как же бесит, что ты дарила ЕМУ то, в чем отказала мне! Ты твердила мне на Соборе, что всего лишь поила, а сама пахла им до трусов! — Он склонился ниже и накрыл животом трепещущее в страхе девичье тело, выгоняя кислород из прижатой к полу грудной клетки. — Олав, пожалуйста, отпусти! — Прохрипел мой голос из-под спутанных волос, упавших на лицо. Лбом уперевшись мне в плечо, он привстал, и воздух хлынул в мои раскрывшиеся легкие, но, не дав насладиться свободой, звук расстегиваемого ремня оглушил как пощечиной. Выгнув спину, он прильнул к распластанным на полу бедрам, освобождаясь от одежды. На внутренней стороне ноги кожей ощутила его восставшую эрекцию. Уверенная мужская рука, болезненным нажимом на тазовую косточку, придавила брыкающийся позвоночник к полу. Требовательно упираясь головкой возбужденного обвитого венами члена в самое сердце в складках половых губ, Олав наклонился ртом к самому моему уху и чуть слышно прошептал — Кричи. Прогнувшись до ямочек на ягодицах, он рывком вдавился в мягкую плоть под пронзительный женский вопль. По спине от копчика до лопаток электрическим током растеклась боль, концентрируясь в почках. Жесткие толчки вколачивали органы в пол. В глубине тазовых костей словно орудовал молот, деспотично вбиваясь в нежные лепестки влагалища, разрывая себе дорогу сквозь живую плоть. Крики из осипшей глотки на выдохе постепенно превратились во всхлипы, а зареванное лицо, покрытое взмокшими волосами, в застывшую маску отчаяния. Вперив глаза в потолок, я запоминала каждый миллиметр бетонной поверхности, собирая всю свою ненависть в одной точке перед собой. Мне казалось, что пытка длилась не меньше получаса, и моя грудь превратилась в фарш, сдавливаемая весом грузовика и местами натертая до синевы железными пуговицами на его жилете. Между ног все распухло и отчаянно саднило. Но когда он наконец замедлился и со скрытым за выдохом сдержанным стоном замер, я почувствовала, что хватка на руках ослабла, и вырвавшись, попыталась отползти. Ленивая пятерня по-хозяйски легла на бедро, и, обеими руками придвинув меня к себе, он опустил свое лицо между перепачканных бурой кровью женских бедер. Не обращая внимание на толчки и удары по своей голове, Олав погрузил шершавый язык в растерзанную, избитую членом вагину и принялся жадно лакать окрашенную розовым влагу. Своевольно проникая ртом в глубину налитых кровью измученных половых врат, он языком несколько раз прочертил линию от заднего отверстия до лобка, заставив меня спрятать заплаканное лицо в ладонях от стыда. Насытившись, он оттолкнулся, рывком встал, беспристрастно взирая на шедевр своей похоти, застегнул брюки и вышел. Дверь щелкнула замком, и из моей груди с икотой прорезался рев истерики.