Включив воду, я вошла под жаркий тропический ливень, закрыв глаза. Мне хотелось съежиться на полу и обхватить себя руками. Жалеть себя и капризничать. Но опустившись я поняла, что эта поза причиняет мне теперь вполне ощутимую боль. Вновь проведя пальцами по опухшему раздувшемуся отверстию ануса, я выдавила каплю геля для душа на палец и обвела им все еще налитое горячей кровью кольцо. Немного осмелев, я протолкнула палец внутрь на пару миллиметров, и меня накрыло уже знакомой приливной волной возбуждения и стыда.
Уперевшись лбом в кафельную плитку, я принялась сначала старательно намывать внутри, а затем и повторять пальцем движения Олава, возбуждаясь все сильнее. Легкая болезненность отзывалась слабостью в ногах. Тело, отвечая на ласки, стянуло соски в тугие горошинки и намочило вагину. Внутри нее пустота остро требовала заполнения, и я потянулась к ней второй рукой, когда в дверь постучали.
— Олав? — я застыла в нерешительности.
Дверь отворилась, и в нее прошмыгнул ссутулившийся с виноватым видом и свежей разбитой губой Олав.
— Знал, что ты будешь здесь. Сабина дала нам полчаса. Не выключай воду. Она думает, что у нас тут будет продолжение и пошла прогуляться. Можем поговорить. Ты ведь этого хочешь?
— Иди сюда. — Пару минут назад действительно хотела поговорить, а потом моя кровь прилила от головы к ногам, и теперь я могла думать только об одном.
Он неуверенно приблизился, и первые мелкие капли намочили его черную рубашку. Глазами я прорисовала каждую пуговицу до той, что терялась в поясе строгих брюк, и он сглотнув принялся торопливо расстегивать их, без слов проследив мои мысли.
Одежда полетела на пол, и обхватив за шею, я увлекла его под тропический душ. Наши губы встретились в долгожданном поцелуе, и я ощутила на кончике языка вкус крови, хотя губа его уже почти затянулась.
Настойчиво проникнув в мой рот, он жадно впитал в себя влагу, завладел моим языком в безумном танце. Острые клыки царапали нижнюю губу, и руки Олава зарылись под мои влажные волосы, поднявшись по шее от ключицы к основанию черепа. Путаясь в длинных струящихся под падающей водой прядях, он проложил губами дорожку от мочки уха к плечу, следуя за ручейками.
Мы целовались впервые так страстно и голодно, будто весь остальной мир не существовал, а лишь наша встреча сейчас и томительное ожидание со времен резервации в Красной горе. Перед моим мысленным взором промелькнули наши первые дни, полные несмелых взглядов, уже тогда таивших в себе эту бездну запретной страсти.
Но тогда между нами незримо стояла стена высотой с четырехэтажный дом, и мы боялись и предположить, что оба испытывали желание, способное обрушить еë.
Распаленный объятьями и неистовыми поцелуями, во время которых я животом терлась об его эрегированный член, Олав взял меня за руку и положил ее на основание своего восставшего органа. Сделав несколько оглаживающих движений моей кистью, крепко обхватив толстую головку члена, толкнулся ей в мою ладонь, закатил глаза и выстонал:
— Я был на волосок от поражения сегодня, когда ты начала торговаться. Но мысль о том, что в той комнате нас всегда больше двух, отрезвляет. — Он сглотнул, смочив охрипшее горло и рвано выдохнул, когда моя рука с усилием пошла по всей его длине вниз и взвесила напряженный кожаный мешочек. — Хотя, наверное, я бы не устоял, если бы ты проявила инициативу, но все равно бы потом взял тебя через анал, и твоя пытка длилась бы дольше. Знал, что Энгус придет, не думал, что так скоро.
— Не пытка. Скорее наши отношения качественно перешли на другой уровень слишком быстро. Иногда от такой близости становится сначала страшно, потом приятно. Как головокружение от высоты перед прыжком с парашютом. Но не тяни меня больше за лицо, мне это… не нравится.
— Прости. В следующий раз не буду за лицо. Я боялся, что ты забудешься, и на лице будет все написано. А Энгуса перекашивает от счастливых улыбок удовольствия на лицах его жертв, ему нужно страдание, тогда он блаженно бездействует.
— Не думаю, что смогла бы изобразить счастливую улыбку через боль. — Освобождая свою руку, стушевалась я, разрывая зрительный контакт, чтобы избежать разговора о стыдном.
— Боль это катализатор наслаждения. Она поливает бензином все нервные окончания, и разом поджигает их, — задумчиво проговорил он и притянул меня к себе.
Опустившись на колени, глядя снизу вверх своими бездонными морозного цвета глазами, он поставил руки по обе стороны от себя и по гладким женским ногам поднялся к упругим ягодицам. Его любопытная рука сама потянулась к травмированному отверстию. Проведя подушечкой пальца по немного опухшей дырочке, он заставил меня смущенно заерзать, прогоняя его от столь интимных мест.