— В очередь, дамы и господа. Эй, ты, отнеси один вон тем птичкам в клетке. Велено кенаря кормить, может еще запоет, если не сдохнет.
Веснушчатый парень подхватил два стакана и понес один нам. Инфирматы потянулись за питательным ужином, ели неторопливо и не спешили расходиться, общаясь в основном группами.
— На, влей ему в глотку, если, конечно, хочешь, чтобы он выжил. — Я смотрела на протянутый сквозь прутья стакан, по стенке которого медленно ползла, пытаясь сбежать, толстая красная капля. Неуверенной рукой, взяла и попыталась наклонить голову Олава, чтобы он мог выпить.
Мне удалось приставить к его губам стеклянный краешек и даже влить примерно столовую ложку жидкости, когда показалось, что он сделал глотательное движение кадыком. Наклонив стакан, я попыталась влить еще, и тут он захлебнувшись, вывалил все назад, стошнив себе на грудь и мне на юбку. От неожиданности я выронила мокрый стакан, разбив на две неровные половины.
— Вот криворукая! — прозвучало со стороны.
К горлу подступили слезы, но я с достоинством вытерла юбкой лицо своего голодного мужчины и, отодвинув стекло, уселась рядом.
Не плачем. Не плачем. Как королева. Твердила я про себя. Провожая глазами, уходящую Минг, которая все видела, но на мой умоляющий взляд ответила усмешкой. Второй стакан она не дала, но и стекло осталось лежать, где лежало. Некоторое время спустя я додумалась посмотреть карманы Олава, и на это он наконец-то простонал и даже пошевелил рукой, может быть, рефлекторно пытаясь схватить за руку вора. Реакция у него даже присмерти явно получше моей. В кармане нашла только маленькую отвертку, но забирать не стала.
Когда все разошлись, и мы остались одни, — куда-то запропастился и доктор, — я дала себе раскиснуть. Оторвалась от пола и склонилась над Олавом, нос уловил странный запах. Едкий. Раздражающий. Немного ненатуральный, словно из сломанного компьтера. Может, перегрелось что.
Олав не приходил в себя уже довольно долго. Я принялась ощупывать его голову, но видимых повреждений, кроме синяка на виске с изуродованной стороны не было. А гематома, казалось, была глубокой. Большой и для человека, возможно, летальной.
Очевидно было одно: Олаву становилось хуже, он почти не дышал, ноги окоченели, как и кончики пальцев. Посторонний запах усилился, и уже совершенно точно пахло паленой проводкой откуда-то из коридора.
Вдобавок, либо я теряю зрение, либо в помещении появился дым. Все стало серее, будто потеряло контрастность, и сколько я не моргала и не терла глаза, ощущение дымки не пропадало.
Похоже, мы горим. В здании пожар! Но почему же никто никак не реагирует?! В мониторах фигуры инфирматов, расхаживали по комнатам как звери в клетках, изредка поглядывая на камеру.
Дверь в лабораторию тихо скрипнула, и из коридора до меня донеслись перешептывания и шорохи шагов. На пороге нерешительно застыла хрупкая фигурка девушки. Убедившись, что помещение пустое, она неторопливо приблизилась к клетке и обошла ее, рассматривая меня с ног до головы. Та самая воровка, имела наглость заявиться еще раз?
— Немного странно для вампирской подстилки, не находишь? — наконец произнесла она, достав из кармана мое кольцо-цветочек, подарок Николаса. — Не золото, не серебро. Кусок меди. Не насосала на бриллиант?
— Это подарок за красивые глаза. Я могу получить его назад? Как видишь, взять с меня больше нечего.
— Кто дал тебе его? — полюбопытствовала она, покручивая кольцо в руке, прикидывая, вернуть или уничтожить на моих глазах, чтоб насладиться моей беспомощностью.
— Отдашь, тогда скажу.
— Сегодня мое любопытство сильнее, чем тяга к бижутерии, тем более такой помойной. На, забирай! — Она стрельнула кольцом в клетку, метя Олаву в голову.
— Подарок знакомого из Сантьяго. — Ответила я, возвращая кольцо на палец. Я подумывала, раскрутить проволоку и поковырять ею в замке, когда неприятная гостья уйдет.
— Только знакомого? Медная роза — символ гнезда Паломы Вега из Сантьяго, его не дарят просто знакомым. Он отмечает границы собственности Вега от остальных гнезд южноамериканского континента.
— Иногда кольцо — это просто кольцо. Его мне дал Николас. Но я… принадлежу другому. — Соврала я, бросив взгляд на Олава.
— Он уже мертв или скоро будет. И тебе лучше уходить отсюда. Бетонный пол стал горячим, как пески Атакамы. Я могу открыть решетку для подруги Николаса. Когда-то я знала его, и он был добр ко мне и моей сестре.
Я посмотрела на нее пристально, она казалась старше, чем была на самом деле: крупные черты лица были будто не до конца сформированы, внешность еще в процессе становления. Сколько ей лет? Не больше двадцати, а, может, и того меньше.