— Ты чем себя вчера накачал, Шурка?
— Редбрест ирландский, с птичкой на ик! тикетке, в количестве двух… не помню. Ой, слушай, Самсонов, не начинай! — Нащупал кота и, подтащив его к себе ближе, уткнулся носом в мягкую шерсть, поглаживая усатому животик.
— Боюсь спросить: где ты взял сие зелье, которое утром придает морде лица лимонный оттенок? — Сомлевшую рыжую зверюгу решительно отобрали у следователя. — Не ведьма ли тебя опоила? Как, кстати, прошло свидание?
— Сделай кофе, будь другом, — жалобно попросил вместо ответа страдалец.
— Будет тебе кофэ, будет и какава с чаем! — разозлился хозяин квартиры. — Топай в ванну, от тебя разит, как от алкаша со стажем.
— Посмотри на меня, майор. — Требовательная просьба Самсонова заставила Александра поднять голову от поверхности кухонного стола, в которую он уткнулся лбом. — Я долго буду сверлить взглядом твою лохматую макушку? Рассказывай дальше! Ты пришел, она открыла дверь, испугалась, заорала, убежала. А дальше что?
— А дальше меня огрели сковородкой, заклеили рот, взяли в плен и связали. Ну или наоборот. Потом явилась моя фея и всего меня ощупала. Как-то так.
— Тебя?! Шутишь?
Саныч легонько треснул лбом о стол. Получилось глухо и ощутимо для содержимого черепушки. Застонал:
— Но как это было!
Капитан сочувственно продолжил:
— Сковородка всё же была первой. Та-ак… Нанесение тяжких телесных, хулиганство, издевательство. Лет на пять можно дамочку заткнуть. А еще и групповуха намечается. Поехали! — скомандовал он.
— Куда? — Стон рвал душу.
— Банду брать, майор. Повышать процент раскрываемости преступлений.
— Нравится она мне.
— Кто? Которая ведьма с чугунной посудиной?
— Что ты! Чугун бы меня убил насмерть! — Шурик в ужасе округлил глаза и потер ещё чувствительный шишак на лбу у самой кромки волос. — Нет, фея блондинистая. Соучастница. Вот всё в ней нравится!
— Да-а, попал ты, Бай. А раз нравится, чего сидишь? Приводи себя в порядок и вперед, припугни сначала для порядка, а потом облагодетельствуй. Типа, от тюрьмы спасаю. И в воспитательных целях ей про профилактику безнадзорности и правонарушений поведай. Лишним не будет. А то сковородкой. Бр-р! — Он поёжился, словно сам отведал нечто подобное. — И помни — завтра ты должен быть у себя на работе. Не забудь командировку отметить.
— Стыдно, Петя, ей на глаза показаться. Я вчера вёл себя, как свинья.
Самсонов только покачал головой. Вот за что человек мучает себя?
— Свет, ты сегодня не приходи. Участковая сказала, что мне лежать надо.
— Ага, участковая ей сказала. Кому ты врёшь, подруга? По голосу слышу — ревела.
— Мне можно, я несчастная одинокая безработная женщина. Хорошо, что у тебя всё хорошо.
— Почему ты так решила?
— Верить хочется, что не все мужики…
— Все! — горько рявкнула Блонди. — Вот как один — все!
— Что, и твой «Титаник» дал течь?
— Не просто течь. Уже на дне кверху брюхом! Ладно, дорогая, лечись. Я и одна пострадаю.
— Мам, — Сашка в одном носке вошел в зал, — на стиралке лежали две пары новых носков — серые в клетку и черные.
— Ну да, одни тебе, другие шефу отдала.
— Так вот, этот твой шеф напялил из каждой пары по одному и сейчас рассекает по своему офису не по уставу!
Глава 18
Два с половиной месяца спустя.
Тихий ласкающий звук ненавязчивой мелодии лился из динамиков, наполняя вахтовку ощущением покоя и сонной неги. Путь до аэропорта был неблизким, и можно было не просто вздремнуть, а выспаться.
Мимо окна проплывали худосочные берёзки и жиденькие ёлочки, смешанные с густыми зарослями низкорослого кустарника с голыми колючими ветками. А за этой узкой лесополосой вдоль дороги — бескрайний карликовый тундровый пейзаж. Не обхватишь взглядом! Простор и угрюмая красота навевали такие же мысли. Снег в этих краях ложится рано. Как выпал в конце сентября на уже подготовленную природой мёрзлую почву, так и останется лежать до самого мая. Подсыплет его, утрамбует, приморозит, снова подсыплет.
Машину ощутимо тряхнуло на выбоине. Послышались недовольные возгласы с задних рядов. Народ там активно закусывал и вполголоса провозглашал тосты, соблюдая мнимую конспирацию. Уже были «За погоду летную», «За баб», и «стременная» с «подорожной» прозвучали не по порядку. «За здоровье атамана» вышло уж больно громко, потому как чьи-то руки не удержали термос с крепленым «чаем», и тот, брякнувшись на пол, покатился по проходу между сиденьями.