— Ирина, я тебе совсем неприятен? — Она чуть не выронила вилку из рук от такого прямого вопроса. Брови удивлённо поползли вверх. — Но ведь там, в лесу…
— Ещё грибы вспомните. С рыжей скушали? — Слова необдуманно слетели с губ.
— Дались тебе эти грибы! — вспылил он, вспомнив её жалобы в «такси». И снова эта «рыжая»! — Валентине Николаевне отвёз. Не угощала?
— Что? При чём тут Шестопалова? — Разрозненные кусочки пазла начали складываться в голове, обретая ясность. — Та-а-ак… Это что получается? Да, конечно! — Котова даже подпрыгнула от поразительной догадки. — Заговор? Валюшкина работа? А? Признавайтесь! Запихали в «бегемота», ещё и посмеялись на пару с коллегой над пьяной женщиной! Не ожидала от вас.
— Ты согласилась ехать со мной добровольно и сама села в машину!
— Как вы смеете лгать, мужчина! — Кошка схватила первое попавшееся под руку и запустила этим в кавалера напротив.
— Так, да? — Коршунов поднялся, вытирая со лба остатки помидора, и с угрожающим видом направился вокруг стола в сторону обидчицы.
Не успела Ирка ничего подумать и тем более предпринять, как он опрокинул её на диванчик, зажимая рвущиеся в бой руки, и она, задохнувшись от его такой близости, почувствовала горячее мужское дыхание на своём лице. Его губы жадно ловили её, а она умудрялась отклоняться и увёртываться. А сознание… сознание просило другого: объятий и ласки его рук, его губ.
В какой-то момент он остановился, отстраняясь, тяжело дыша. Остервенело растер ладонями лицо.
— Ира, я не насильник. Видит бог, я сделал всё что смог. Люблю тебя, понимаешь? Не знаю, почему ты мне не веришь, не хочешь видеть. Не слышишь меня. Но… — с этими словами он тяжело поднялся. Выходя из кухни, притормозил и, не оборачиваясь, глухо произнёс: — Раз не мил, ты свободна.
Кошка сидела, как громом поражённая. В висках клокотала кровь. Мелко подрагивали кисти рук.
Вадим вернулся с её одеждой на плечиках, сумкой и обувью в руках.
— Анна Тимофеевна привела все в порядок. Дверь не заперта.
И оставил её ошарашенную и подавленную одну, скрывшись где-то в глубине своей огромной квартиры.
Он нашёлся в кабинете. Сидел в глубоком кресле перед камином с бокалом виски. Большой босс никогда не думал, что это будет так больно. Когда ты наконец-то сознаешь, что тебе нужна одна определенная женщина, а ты ей совсем не нужен.
На тихо вошедшую гостью даже не взглянул. Ирина вытерла ладонями мокрые от слез щёки и несмело подошла, встав напротив него.
— Вадим Фёдорович, — робко выдавила из себя, встречаясь с ним взглядом, полным затаённой печали и безнадёжности, проникающим в самую душу, растапливая в сердце последние льдинки, — понимаете, есть физическое влечение и есть… — Она совсем растерялась. — Вы так неожиданно проявили ко мне интерес, что я оказалась не готова. Совершенно. Вы не неприятны мне, нет. То, что я чувствую к вам, — это больше, чем симпатия. И больше, чем влечение. — Пальцы вцепились в ворот халата, сжимая его на груди. — Если бы вы знали, как тяжело вновь поверить после того, как тебя предали. Впустить кого-то в свою жизнь и жить со страхом, что все повторится. Когда уже не веришь, что с тобой произойдёт чудо и тебя сможет полюбить тот, без которого тебя просто нет. — Она сморгнула сдерживаемые слезы, и те вновь проложили горячие дорожки на лице женщины.
Вадим молча смотрел, не двигаясь, боясь спугнуть миг откровения.
Кошка окончательно утратила оставшиеся крохи смелости под его нечитаемым взглядом и сделала шаг в сторону двери.
— Простите, мне, наверное, лучше уйти.
Коршун, выронив из рук бокал, в два шага настиг её, разворачивая к себе:
— Куда же ты бежишь, глупая, — привлёк, обнимая, чувствуя, как под его руками содрогаются её плечи. — Скажи мне «да», скажи! — Он взял в ладони её заплаканное лицо, поднимая, заглядывая в тёмные зелёные глаза, сцеловывая слезинки с мокрых щёк. — Ириша, выходи за меня замуж. Завтра. Нет? Я буду ждать, сколько скажешь, только не уходи. — Ловил ртом её всхлипы, волнуясь, как мальчишка, не веря в своё счастье.