— Они, правда, настолько сильны?
— Тот, кто их недооценивает, не живет долго. С возрастом концентрация клеток в крови вампира становится больше, гуще. Это увеличивает и скорость восстановления от ран. К тому же сила еще не все. Опытный, умный, хитрый и ловкий противник гораздо страшнее неповоротливой груды мышц, вспомни притчу о Давиде и Голиафе.
Олав выкатил тележку из кухни в столовую, и мы вместе начали накрывать на стол.
Я немного замешкалась, не зная, куда поставить свою тарелку, но решила, что сяду недалеко от Кармайкла, чтобы увидеть любой его тайный знак или взгляд, указывающий на то, что мне нужно заткнуться или бежать.
Присев, я немного удивилась тому, что, закончив с сервировкой, Олав сел рядом со мной, поспешив, пока охрана Владыки не заняла оставшиеся места за столом. Хлопнула пробка винной бутылки, и ужин начался.
Вампиры обсуждали постройку новой свинофермы и поставки свиной крови в другие резервации. Звучали имена других мейстеров и политиков, а я старалась смотреть в тарелку и слушать внимательно, не привлекая их взглядов.
Мой простой и эстетичный десерт удостоился комплимента от спутницы братьев, хотя я заметила, что она почти не ела и прикасалась только к тем блюдам, которые уже попробовала я. Кормилица быстро отодвинула тарелку и вытянула обе руки в стороны в изящном жертвенном жесте. Маленькие детские рты с острыми зубами вцепились в ее податливую плоть под широкими браслетами.
Я вспомнила кровавую лужу под столом и заставила себя отвести глаза. Два сопровождавших вампира откровенно пялились на меня, потягивая вино, и я мысленно поблагодарила Амалию за выбор платья с воротником.
Кармайкл методично покачивал бокал с красной жидкостью, а морщинка на лбу говорила о том, что он чем-то недоволен. Разговором или событиями этой ночи.
Я взглянула на Олава и, скорее, почувствовала, что он напрягся как оголенный нерв, не в силах оторвать глаза от бегущей крови. Его клыки прикусили нижнюю губу, а руки вцепились в кресло. Он бодрствовал днем и, вероятно, был сильнее истощен и все еще голоден.
Протянув руку под столом, легко коснулась костяшек его пальцев. Наши пальцы сплелись, пока я старательно изучала вилку с кусочком десерта.
Держать его за руку под столом среди всех этих вампиров было безумно страшно и смело. Мое сердце готово было вырваться из груди и воспарить к потолку. И я задержала дыхание, чтобы понизить участившийся пульс.
Я никогда не умела заставить себя не думать о том, о чем хочется думать сильнее всего. Предлагая своему разуму другие темы и сложные задачи, я каждый раз приходила к желанию разделить этот десерт с Олавом.
Мозг лихорадочно перебирал события ушедшего дня, пытаясь расслабиться. И вдруг я вспомнила о той истории, которая потрясла меня утром. Истории о вампире-младенце и его смертной матери.
— Наши скучные разговоры рассердили юную леди? — обманчиво тихий голос Аргия прозвучал для меня набатом. Он несколько раз бросал на меня будто случайные взгляды. А я гадала, мог ли он отдать приказ убить людей в машине делегации. Совсем ребенок — твердили мои глубоко спрятанные в душе материнские чувства.
Но дети могут быть чудовищно жестоки.
— Простите, нет. Я задумалась о книге, которую обнаружила сегодня в библиотеке мейстера.
Олав с легким удивлением посмотрел на меня, медленно улыбнувшись одним уголком рта.
Дурачок, он решил, что я, держа его за руку, перебираю в памяти описания постельных сцен Абернати.
— Надеюсь, мой вопрос не будет бестактным, я только изучаю ваш вид. Вы слышали о Рудольфе Дантесе?
— О-о-охотник. — Протянул Аргий. — Он убил Эгмону, мое глупое дитя.
— Она была бесполезным куском плоти. Ты должен его поблагодарить. — Энгус оттолкнул руку кормилицы и взмахнул белоснежной салфеткой, чтобы утереть испачканный рот.
— Его мемуары не были закончены, возможно, вы знаете, что с ним стало?
— Он умер. Это происходит с людьми. — Салфетка отправилась на стол, превращая убранство в неряшливое побоище со следами крови и развороченного десерта.
— Разве это не тот Дантес, который вынюхивал при дворе Лиама? И как это часто бывает с охотниками, его обратили. — Скучающий тон Аргия не совпадал с его пристальным взглядом, обращенным к мейстеру. — Леонард, ты же раньше служил Лиаму, и должен был о нем слышать.
— Так значит он стал одним из вас? Он жив? — О, как я хотела бы с ним познакомиться.
— Обращенные насильно обычно не выживают. Они убивают себя или не питаются, что одно и то же. — Кармайкл ответил на мой вопрос со вздохом сожаления, потому что, похоже, знал мой следующий вопрос.