Крейг потер виски. Ему показалось, что только что в его голову пришла очень важная мысль, но так и улетела незамеченной. Так что же он пропустил?
— Постойте, — и без того удлиненное лицо Крейга вытянулось еще больше. — На что вы намекаете?
— Вы поняли. И я говорю: да, это так, — подтвердил Варковски.
— О чем вы? — Паркинс непонимающе завертел головой.
— Но этого не может быть! — Крейгу почудилось вдруг, что всю обстановку, да и самих собеседников его вдруг подменили — или это он сам так сильно изменился от открытия, что перестал узнавать их?
— Это так, — повторил Эдвард. — На корабле было только это существо. Может быть — два существа, но это не меняет сути дела.
— Вы что, хотите сказать, что эта тварь сама произвела стыковку?!
— А, по-вашему, пленка позволяет дать другое истолкование? Можно, конечно, пофантазировать, сказав, что монстр заставил сделать это какой-то земной экипаж, но, поверьте, от этого ничего не меняется. Во всяком случае, в лучшую сторону.
— Они разумны!.. О Боже, что же теперь делать?!
— Ничего. А что мы можем сделать вообще? У вас есть предложения? Или вы хотите его отпустить, дав новый корабль на дорогу?
— Если он разумен, — сделал вывод Паркинс, — он нас все равно не простит.
«Как раз наоборот, если он разумен, он может и простить, мысленно возразил ему Крейг, — но вот захочет ли?»
— Вспомните о том, что случилось с колонией на LB-426, напомнил Варковски.
— Невероятно! Разумные существа не могли себя так вести…
— Ладно, все это — чепуха и сантименты, — перебил Паркинс. Только я не понимаю, как можно использовать в качестве биологического оружия разумное существо? Стоит только его выпустить, оно тут же уйдет из-под контроля, почти наверняка свяжется со своими — и тогда крышка будем всем.
— Это как раз не проблема, — спокойно возразил Варковски. Если удастся получить от него яйца, детенышей можно будет выдрессировать так, как нужно нам. Главное — чтобы оно могло их отложить. Кстати, я лично объяснил бы все происшедшее на LB-426 так называемым «эффектом Камалы».
— Как-как?
— Камала — это девочка, воспитанная волками. В отличие от книжного Маугли, она так и не стала разумной.
— Ужасно…
— К тому же разум вовсе не исключает агрессивности.
— Если судить по нам, то да, — неслышно произнес Крейг.
— Тут есть другая сложность, психологического порядка: неизвестно, как отреагируют наши ученые на такое сообщение. Им это может не понравиться. Я бы не хотел даже в крайнем случае наводить порядок силовыми методами… — заметив скептическую усмешку на лице Паркинса, Варковски уточнил: — В таких крупных масштабах.
— И все же, что мы будем делать? Давайте решать. — Крейгу показалось, что за эти минуты он постарел лет на десять. «Вот они — мысли о смерт и…» — Я предлагаю сделать вид, что этой записи не было.
— Полностью согласен, — подтвердил Паркинс.
— Прекрасно. Проблема решена, — слегка поклонился обоим директорам Варковски.
Крейг встал. Ему захотелось вдруг найти сейчас сразу и Синтию, и Цецилию — и упасть перед ними на колени.
Впервые за время работы в Компании он чувствовал себя подлецом.
28
Нельзя сказать, чтобы Мортимер жаждал увидеть своего «подопечного», но находиться возле лаборатории и даже туда не заглянуть — после всего услышанного — казалось ему обидным. Еще больше задевало его то, что напарник его оказался почти вдрызг пьяным: стоило только начальству удалиться, как Хоувера начало шатать, и он вскоре захрапел на стуле.
Нет, совсем не такой представлял себе Мортимер свою работу!
Осторожно, чтобы не задеть спящего Хоувера, он заглянул в приоткрытую дверь.
Монстр скакал за стеклянной перегородкой, под его лапами метались синие искры. Зрелище показалось ему неприятным, и Мортимер принялся рассматривать стоящих рядом людей: несколько грубовато сложенную энергичную брюнетку, совсем молоденькую девушку, чем-то неуловимо похожую на Бриджвуда, мулата с довольно европейскими чертами лица, усатого парня, карманы которого некрасиво топорщились, а руки сплошь были покрыты красными черточками царапин. Пожилой человек с редкими, но еще темными волосами переписывал с монитора в толстую тетрадь какие-то цифры, тут же возился полный китаец с тройным подбородком.
Люди были самыми обыкновенными — не из «большого начальства». Брюнетке он даже не отказался бы запустить руку под лифчик.
— Мортимер… это ты? — Раздавшийся сзади знакомый голос заставил его обернуться. Перед ним стояла Синтия, одетая в тонкую золотистую маечку, под которой явно не было лифчика. Ее неожиданное появление, после обращенных на брюнетку желаний, заставило Мортимера смутиться.
— Привет, — отводя взгляд, пробормотал он.
Спящий Хоувер громко причмокнул губами. Синтия вздрогнула и покосилась на него.
— Значит, ты… тоже, — в ее голосе послышалось разочарование.
— Что — я? — испугался Мортимер. Выходит, она все же заметила, куда и как он посмотрел… — Извини… я не хотел…
— О чем ты, Морт?
— А ты?
— Мне просто грустно видеть, как все подряд за деньги продают самое лучшее. Любовь, жизнь… вообще все.
— Не понял…
— Тогда скажи мне, что ты здесь делаешь, Мортимер?
— Зарабатываю деньги. В охрану вот устроился. Знаешь, а я рад с тобой увидеться. Алан что, тоже здесь?
— К сожалению. Все мы… здесь, — в ее голосе сквозило неприкрытое отвращение.
— Синтия… вы поссорились? Что у вас случилось?
— То же самое, что и с тобой. Он продался.
— Слушай, я не люблю ни загадок, ни оскорблений. Меня взяли в охрану. Я работаю. Что тебе не нравится?
— Мортимер, — Синтия посмотрела на него так, будто увидела впервые. — Неужели ты действительно не понимаешь, какой грязью тут занимаются?
— Хоть убей, не пойму, о чем ты. Наверное, ты лучше меня знаешь: мое дело — проследить, чтобы зверь оставался на своем месте, а никто из чужих не напал на станцию. Вот и все.
— Бедняга! — Синтия задумалась, стоит ли ему говорить правду. Мортимер действительно мог не знать, как мог не знать и Алан — но было бы еще обидней считать своего жениха тупицей, таким же, как и Морт.