— Вот это да! — восхищенно произнес Пятно.
— Вперед, друзья… Ведь оборотень там?
— Да! Я сам его видел! Четвертая комнатка… — поспешил вставить Жатый. После того как бегство не полу-чилось, он был готов выслуживаться, чтобы соседи забыли о его минутной слабости.
— Пошли! — влетел в зал Пятно.
Светильники тихо чадили — масло в них подходило к концу, и кое-где огоньки потеряли симметричность.
— Здесь, — прошептал Жатый, останавливаясь перед занавеской. Охвативший его трепет подействовал на него едва ли не сильней, чем страх. Жутко увидеть оборотня, но — вломиться в Храм… Как знать, какое проклятие падет после этого на его несчастную голову?
— В четвертой, говоришь? — переспросил Напарник.
— Да… Только… раз они закрыли входную дверь, оборотень мог спрятаться… — Жатый поник и искал способа убраться из-под чужих взглядов. И дернуло же его первым прийти сюда! Ведь получается, что теперь он главный виновник этого кощунственного вторжения…
— Хорошо. — Напарник остановил его жестом. — Теперь делаем так: в зале спрятаться, как вы видели, невозможно. Остаются комнаты. Забудьте о колдовстве — я знаю об этом существе немножко больше вашего, во всяком случае, здесь оно не причинит вам никакого вреда. Мы сейчас разойдемся по всему коридору, так, чтобы крайние выходы были отрезаны, и будем заглядывать во все комнаты по очереди. Вопросы есть?
— Есть, — Пятно зло посмотрел на новоявленного командира: ему вовсе не хотелось уступать ему эту так удачно захваченную роль. — А кто ты вообще такой, чтобы здесь командовать?
— Я — единственный среди вас профессионал, — уклончиво ответил Напарник. — Еще вопросы будут?
Желающих спрашивать, вопреки его ожиданию, не нашлось.
— Тогда действуйте.
— Все слышали? — подключился к командованию и Пятно. Расходимся по коридору — и вперед.
Напарник посмотрел на него не без оттенка презрения, если не идущего свысока сочувствия, но промолчал. Что ж, если этому чудаку так хочется покомандовать и вообразить себя важной персоной — пожалуйста, лишь бы не мешал…
Первые результаты прочесывания не заставили себя долго ждать. По очереди горожане-охотники входили в комнаты и выходили оттуда с разочарованным видом: нигде не находилось и следа пребывания странных и неуместных в Храме гостей.
— Довольно, — сказал наконец Напарник, когда и последняя комната оказалась пустой. — Вы все хорошо смотрели?
— Я перерыл все тряпье…
— Я не слепой, чтобы не заметить двуногое в комнатушке из четырех голых стен… — загалдели охотники-любители. Профессионал снисходительно выслушал всех до конца и солидно изрек:
— По-моему, у вашего друга было обычное видение…
40
«Почему он мне помогает? — думала Рипли, спеша за священником по извилистому коридору. — Почему он поверил мне, чужой, после того, как я призналась в том, что убивала его сородичей? Почему Скейлси так любит меня, что готова сделать невозможное по одному моему слову? И главное — как я смогу вернуть им этот все время растущий долг?»
— А они точно не найдут дверь? — весело болтала со священником Скейлси.
— Не бойся. Она хорошо замаскирована… Наш Храм был построен еще в древние смутные времена. Тогда многим приходилось спасаться бегством — и ни разу ни один из моих собратьев, работавших в этом Храме, не отказал нуждающемуся в помощи… Хоть — как знать, шло ли это на пользу спасенным: ведь выжить — это далеко не все… Конечно, многие после этого меняли свое отношение к миру, но вправе ли я упрекать тех, кто не смог этого сделать? Нельзя прийти извне и сказать кому-то: «Будь добрым», или: «Будь умным». И ум, и умение жить добром дается свыше…
— А я смогу быть доброй? — Скейлси затормозила, чтобы рассмотреть получше реакцию собеседника.
Священник рассмеялся, но и придирчивый наблюдатель вряд ли назвал бы его смех обидным.
— Конечно…
— Скейлси, ты замечательный ребенок, — вставила Рипли, — но нам лучше поменьше разговаривать. Как знать, нет ли у стен ушей…
Переведенная почти дословно пословица до священника, по видимому, не дошла: он ответил что-то насчет того, что ушами им пользоваться незачем, и Рипли не стала ничего объяснять. Не поняли — их дело; было бы принято во внимание ее замечание…
Коридор поднырнул под выпирающий бок дома и уткнулся в тяжелую, старую на вид, обветшалую дверь.
— Ну что, выходим? — спросил священник, прежде чем нажать на рычаг.
— Постойте… Скейлси, постарайся почувствовать: есть спереди опасность или нет…
— Я бы не стал этого делать — девочка устала… Вы же видели: она и так страдает от переутомления…
— Но разве ей пойдет на пользу, если мы все угодим в засаду?
— Хорошо… Постарайся, малышка!
Скейлси обмякла, осела на землю и зажмурилась.
— Ты что-нибудь видишь? — встревоженно спросила Рипли.
— Растерянность. Недоверие. Страх… Много народу, мужчины, боятся оборотня, но готовы защитить своих… Страх и желание убивать…
— Где это, Скейлси?
— Сзади…
— А еще что?
— Сбоку… я слышу Шеди… она думает о нас, очень сильно думает… опять боится… Она говорит… сейчас я ее услышу…
— Что она говорит, Скейлси?
— Чтобы мы уходили из Храма…
— Ну, оттуда мы уже ушли, — резонно заметил священник.
— Что ты слышишь спереди?
— Не знаю… вроде кто-то есть, а вроде и нет никого… Чувств нет, но кто-то вроде есть…
— Много?
— Один… или двое… нет, один — все размыто…
— Ну, так что будем делать? — повернулся к Рипли священник. Отсюда есть еще один выход, но им мне не воспользоваться. Возвращаться сейчас в Храм и выдавать месторасположение потайного хода я тоже не хочу… Тот выход, о котором я говорил — уже знакомая вам вентиляционная система. Давайте так: я сейчас выхожу, смотрю, что творится на улице, и даю вам знак: бежать или выходить. Согласны?
— Но ведь это же опасно для вас! — вырвалось у Рипли.
— Для меня? Вы просто плохо знаете наши обычаи: ни на меня, ни на девочку никто не осмелится нападать. Убить или оскорбить священника — кощунство, причинить вред ребенку — позор.
— Ясно, — кивнула Рипли. — Послушай, Скейлси… раз так, то если нам придется совсем плохо — беги.