Стены кабинета были отделаны строительным пластиком, неоновый светильник не горел, однако было видно, что на довольно далеко отодвинутом от стола с компьютером потрёпанном временем кожаном кресле лежала коричневая тонкая книжица с ламинированной обложкой. В свете коридорных светодиодных ламп на обложке виднелась надпись чёрными фигурными буквами с завитушками. Учёный прочитал: "Личный дневник".
Йозеф огляделся. В коридоре никого не было. Бывший подчинённый Оланда быстро взял дневник, спрятал под одеждой и, опустив глаза, отправился дальше.
***
Будничное написание отчёта о проделанной работе, проход через контрольно-пропускной пункт с бронированной дверью, долгая дорога на автомобили с личным водителем до своей квартиры в Гамбурге, привычная заправка автокормилки для кота, ужин из полуфабрикатов, разогретый в новенькой индукционной печи. Только после всего этого Йозеф, сидя в кресле-качалке рядом со столом с антикварной абажурной лампой, позволил себе открыть дневник Оланда. Открыл, полистал и внезапно как завороженный надолго вперил взгляд в одно единственное подчёркнутое дважды слово. "АРХОНЭТ".
Учёный сначала просто не поверил своим глазам. "Архонет" - слово, которое мысленно передало ему существо из гипер-мира. Это могло означать самое худшее. Хотя оставалась надежда, что это всего лишь совпадение. Учёный прочитал следующую запись:
"август, 27. Мне всё не дают покоя идеи отказа от гиперпространственных перемещений. Военным гиперсвязь нужна для связи в войсках и сканирования территории противника. Но что будет, если мы шагнём в гипер-мир? Есть информация, которую я не могу доверить даже дневнику..."
Теперь Йозеф вчитывался в каждую запись.
"август, 30. Гиперпространство - не единственное возможное место нашего расширения и развития. Мы можем исследовать космос, покорять межзвёздное пространство, создавать колонии на других планетах. Но, если мы откажемся от порталов, появятся те, кого тяга к открытиям будет ставить в конфликт с существующим порядком вещей, устройством жизни. И тогда либо они с подвергнут общество к переменам, либо общество будет подавлять порывы их личностей своей тоталитарной системой. Оба варианта неприемлемы".
Так физик Оланд увлекался социологией? И почему это неприемлем вариант с продолжением исследования порталов? Йозеф накручивал себя всё больше.
"сентябрь, 2. Неотъемлемым правом и свободой каждой личности является возможность изменять мир в соответствии со своими желаниями, потребностями и волей. Это рационально, поскольку является необходимым механизмом выживания любого субъекта. Но в обществе, которое выживает в первую очередь за счёт кооперации его членов, существуют и другие необходимые для выживания механизмы. Это в первую очередь общественная гармония, то есть отсутствие противоречий между членами общества, приводящих к конфликтам внутри общества, вызывая общественную деструкцию и деградацию, что негативно сказывается на устойчивости цивилизации. Очевидно, что силовое решение неприемлемо для разрешения внутренних противоречий, поскольку порождает деструктивное непринятие силового контроля большинством. Огонь недовольства будет тлеть в обществе, время от времени приводя к пожарам. Я не могу этого допустить, не могу переступить через себя. И, хотя это подвергает опасности мою жизнь, я всё чаще замечаю за собой, что общепринятые духовные ценности и все прочие гуманистические парадигмы, которым я всю жизнь находил рациональное объяснение, начинают брать во мне верх над инстинктом самосохранения".
Последняя запись. За два дня до смерти Оланда. Подозрительно. Йозеф прочитал несколько записей до надписи "АРХОНЭТ". В них покойный описывал перспективы сетецентричных беспилотных зондов и отмечал большие успехи в покорении гиперпространства. Никакой общественной философии и мыслей о смерти. Это пугало Йозефа. Непонятные изложения доктора Оланда и его скорая гибель рисовали в воображении Йозефа страшную картину подготовки вторжения из гиперпространства в наш мир. Но доказательств практически не было.
Спал Йозеф плохо. Всю ночь, пытаясь заснуть, гнал от себя нехорошие мысли, но без особых результатов. Утром дневник куда-то запропастился, хотя Йозеф чётко помнил, что вечером положил его на стол рядом с лампой. Должно быть, утащил кот.
Первым делом после возвращения на работу Йозеф заскочил в кабинет к Исааку Гольдману. Просторный ярко освещённый кабинет Гольдмана напоминал собой самую настоящую лабораторию, а, может, и использовался в таком качестве. Стены были покрыты белой керамической плиткой. На нескольких столах располагалось всевозможное оборудование: измерительные приборы самых разных конструкций, какие-то различных размеров тёмные пирамидки из непонятного материала, даже несколько небольших синих гиперпространственных кристаллов, какие обычно находились в зале сканирования. Пару пластиковых стульев друг напротив друга заняли учёные для разговора. Йозеф изложил Исааку свои мысли по поводу смерти их начальника и того, что он узнал вчера.
- Ты прав, это ничего не доказывает, - Гольдман, как всегда, был скептиком. - Мало-ли какую информацию не доверяют дневнику. Может, это какое-то личное переживание, и он не хотел, чтобы об этом читал какой-нибудь похититель дневников, как ты. Отказ от покорения гиперпространства мог быть вызван чрезмерными затратами на его осуществление. Недаром военных интересует только сравнительно дешёвая гиперсвязь, а дорогие космоскопы есть только в нашей лаборатории. И вообще, мысли Оланда в твоём пересказе никак ни указывают на деятельность цивилизации гиперпространства. Я больше скажу, если ты пойдёшь с этими идеями к генералу, он выгонит тебя с работы. На философию, видите ли, Оланда потянуло, так это люди-мотыльки виноваты.