Она замолчала, ожидая от начальника слов согласия и одобрения, но Панов только молча кивнул. Выдержав паузу, Ольга извлекла из своей папки несколько скрепленных металлической скобкой листов и положила их перед начальником на стол.
– Командир разведгруппы, старший лейтенант Глухарев Павел Аркадьевич, участник девяти боевых операций. Двадцать шесть лет, был женат, два года назад развелся, детей нет.
С распечатанной на первом листе фотографии, скопированной, очевидно, из личного дела, строго глядел плотный широкоплечий офицер с мужественным, грубоватым лицом. Его чуть сведенные к переносице брови и широкий подбородок с поперечной вертикальной складкой свидетельствовали о жесткой воле и решительности своего обладателя, а глубоко посаженные внимательные глаза указывали на богатый жизненный опыт. Если бы не слова Ольги, Панов решил, что изображенный на фотографии человек как минимум на пять лет старше.
– Его заместитель, лейтенант Рогожин Дмитрий Антонович, год назад с отличием окончил Рязанское высшее командное училище воздушно-десантных войск. Кандидат в мастера спорта по рукопашному бою, двадцать три года, не женат, в училище и на месте службы характеризуется положительно.
На стол перед Пановым легла новая подборка листов с материалами о следующем кандидате. Они тоже содержали распечатанную фотографию, причем изображенный там молодой розовощекий лейтенант со смешными сморщенными ушами разительно отличался от своего командира любопытным, по-мальчишески пытливым взглядом. Стоило Панову взглянуть на эту неумелую фотографию, сделанную неизвестным гарнизонным фотографом, как незатихающая неотступная боль врезалась ему в сердце острым шипом. Лейтенант на фотоснимке совсем не походил на сына Панова, погибшего месяц назад при испытаниях экспериментальной авиабомбы объемного взрыва, и в то же время чем-то неуловимо напоминал его. В следующее мгновение Панов понял, что объединяет незнакомого лейтенанта на черно-белой фотографии и его трагически погибшего сына – вот этот пытливый взгляд. Взгляд исследователя, экспериментатора, а проще говоря, взгляд человека, стремящегося во что бы то ни стало докопаться до истины. Панов не сомневался, что именно желание как можно скорее выяснить причину отказа толкнуло его Алексея отправиться с группой саперов к неразорвавшейся бомбе. Отказы опытных образцов вооружения во время испытаний не редки. Ситуация даже не выходила за рамки штатной. Поэтому ни начальник полигона, ни руководитель эксперимента даже не попытались остановить его. Никто на наблюдательном пункте и предположить не мог, чем все это закончится.
После трагедии Панов, пользуясь своим служебным положением, скрупулезно изучил все материалы следствия и убедился, что взрывотехники действовали строго по инструкции. Они расположились на безопасном расстоянии от неразорвавшейся бомбы, а для ее осмотра направили управляемого механического робота. Когда изображение бомбы появилось на экране монитора, и произошел взрыв, оказавшийся на порядок мощнее ожидаемого. Докатившаяся даже до наблюдательного пункта взрывная волна на сотню метров отбросила полутонного робота от эпицентра взрыва, а тела саперов и отправившегося с ними инженера-конструктора просто размазала по поверхности полигона – их собирали буквально по крупицам, причем от семи взрослых мужчин не набралось и десяти килограммов обгоревших останков.
Панов прикрыл рукой повлажневшие глаза. Во время страшной и совершенно бессмысленной процедуры опознания, потому что опознавать было практически нечего – он узнал только закопченный корпус часов своего сына, ему удалось сдержать подступившие к глазам слезы, но сейчас выдержка изменила ему.
– Что с вами, Михаил Александрович? – растерянно спросила Ольга.
Заметила! Как некстати. Не отнимая ладони от лица, Панов еще ниже склонился над столом.
– Все в порядке, Ольга Максимовна. У вас еще что-нибудь?
– Выписки из личных дел остальных разведчиков, – она зашелестела бумагами.
– Оставьте и можете идти.
Панов сложил в стопку полученные бумаги, но когда Ольга в недоумении встала из-за стола, добавил:
– Благодарю вас, Ольга Максимовна. Я просмотрю ваши материалы, и завтра мы вернемся к этому вопросу. А сейчас отдыхайте. Сегодня для вас выдался тяжелый день.
– Как и для всех нас, Михаил Александрович.
– Как и для всех нас, – мрачно согласился Панов.
Дождавшись, когда Ольга выйдет из кабинета, он нащупал в кармане пузырек и положил под язык капсулу нитроглицерина. Через несколько секунд ледяной шип в сердце постепенно растаял, но полковник Панов еще долго не мог заставить себя взяться за изучение личных дел отобранных кандидатов.
* * *За пятьсот метров до цели земля вздыбилась от взрывов, а с вершины холма, где окопались «боевики», ударили пулеметы. Вести прицельный огонь в дыму разрывов невозможно, но пулеметчики «боевиков» компенсировали этот минус старанием, поливая склоны холма кинжальным огнем. Утопая по щиколотку в изрытой и нашпигованной настоящими осколками земле, Дмитрий метнулся к бетонному желобу, подавая пример бегущим следом Чирку и Жиле. В десяти метрах правее от него разорвалась очередная установленная мина, другая, выпущенная из миномета, со свистом пролетела над головой. Лишь бы не задела никого из парней, на бегу подумал он. На такой скорости даже пустая болванка в два счета размозжит голову или выпустит кишки, не помогут ни шлем, ни бронежилет.
Пригибаясь к земле, Дмитрий преодолел последние метры, отделяющие его от спасительного желоба. Вот и укрытие! Он перемахнул через край выложенного бетонными плитами противотанкового рва, кубарем скатился вниз и с облегчением плюхнулся на дно. Сюда не залетали гранаты и мины, и даже грохот разрывов слышался как будто тише. Наконец можно было перевести дух без опасения, что в тебя угодит случайная мина или накроет взрывная волна разорвавшегося рядом имитационного заряда. Но это было опасное желание, потому что группа еще находилась под обстрелом. Только Жила и Чирок, спрыгнувшие в ров следом за ним, натужно сопели рядом. Не позволяя себе расслабиться, Дмитрий вскочил на ноги, оглядывая укрытие. Глубокий ров прямой стрелой тянулся до самой вершины холма. Он мог бы стать безопасным проходом на позиции «боевиков». Мог бы! Потому что в действительности являлся смертельной ловушкой.
Дмитрий махнул рукой сопровождающим его разведчикам: следуйте за мной; ловко вскарабкался по покосившимся плитам и снова вынырнул на поверхность. Чирку и Жиле было непросто заставить себя покинуть казавшийся таким безопасным ров, тем не менее они беспрекословно последовали за ним. Зато уже через несколько секунд в шлемофоне загремел раздраженный голос Глухаря:
– Чугун! Какого лешего?! Назад!
Дмитрий опешил: неужели Глухарь не понимает, что желоб – это верный путь под пули «боевиков»? Но раздумывать было некогда. Он крикнул в микрофон:
– За мной! – и бросился к вершине.
В ответ в наушниках раздался отборный мат Глухаря. Но тут между ним и бегущими следом Чирком и Жилой разорвалась натяжная мина, и крик Глухаря утонул в ее грохоте. За себя Дмитрий был уверен, значит, это кто-то из его бойцов не заметил растяжки. Он упал на землю и проворно откатился в сторону. Впереди, за кучей щебня, укрылся один из пулеметчиков «боевиков». Он ловко замаскировался, и Дмитрий увидел его лишь потому, что тот возился со своим пулеметом, разворачивая его в сторону сработавшей растяжки. Дмитрий опередил противника на долю секунды, выпустив по нему длинную очередь из своего автомата. На мгновение их глаза встретились, и «сраженный боевик», выпустив оружие, тяжело опустился на щебенку.
Рядом с Дмитрием на песок плюхнулся Жила. Он тяжело дышал от быстрого бега, но все было ясно и без слов: раз Жила остался один, значит, это торопыга Чирок напоролся на растяжку. Прочертив рукой намеченный путь, Дмитрий указал Жиле на вершину, которая как будто нисколько не приблизилась. Сержант понимающе кивнул. Но стоило им подняться на ноги, как сверху опять ударили пулеметы, заставив снова упасть на землю. Не дожидаясь, пока пулеметчики пристреляются, Дмитрий по-пластунски рванул к ближайшему укрытию за кучей щебня, откуда на него злобно скалился «застреленный боевик». Ползти по острым камням оказалось еще тяжелее, чем бежать. Дмитрий в нескольких местах разодрал свой десантный комбинезон, расцарапал локти, и, если бы не защитные перчатки на руках, наверняка стер бы в кровь ладони. За насыпью он позволил Жиле несколько секунд передохнуть – тот совсем выбился из сил, а сам попытался по рации связаться с командиром. Но Глухарь упорно не отвечал. Зато на позициях «боевиков» внезапно вспыхнула ожесточенная стрельба, одна за другой рванули четыре штурмовые гранаты, вслед за которыми в небо со свистом взвилась красная сигнальная ракета – отбой атаки!