У самой калитки стоял пёс и вряд ли он хотел пропускать это немощное тело жестокого мальчишки, водившего злую дружбу с конюхом, дядькой своим, который на самом деле был его отцом, ведь надругался когда-то этот упырь над девушкой Марией, и понесла она от него, и родила, но зла не держала, простив насилие на следующий день после его совершения под Божьими звёздами, у костра, на той самой телеге, что была сегодня спалена небесным огнём, вместе с Сильвестром и грехом его нераскаянным.
Положил тело брата Степан и отошёл в сторону. Пёс вышел, помочился на это спящее тело, поназакидывал задними лапами земли на него, и умчался вдоль по улице, поднимая собачий раздрай. То ли пёс то был, то ли волк степной.
А Мария переступила через тело сына своего, зашла во двор, взяла порожнее ведро, зачерпнула из бочки вешней водицы, и прямо со двора, через калиточный проход обдала вонючее тело старшего из сыновей. И смыла живая вода всё зло из Гошкиного тела и ума.
Эпизод 4 Богомолье
Рассвет златотканый, зоря ясная и прекрасная. Деревушка ещё спит праздными лежебоками, а Мария с сыновьями, и с подругами, в красных и синих платочках идут на богомолье, в прекрасный русский Иерусалим на Доне реке.
Молитвы на иврите вперемешку со старославянскими буквицами создают яркую атмосферу благости и духовной нежности чистых женских сердец. Мальчишки, полусонные, полускрученные листочки, которым не хватает солнца как воздуха. Им бы в постели, в сон, где вечный бег и догонялки с ровесниками и псами неугомонными всевозможной масти, кроме зелёной.
- Вероника, ты видела три звёздочки на небе?
- Да, добрая Ирина.
- Они одинаковые или разные?
- Я смотрела под разным углом зрения, выходила и снова входила в дом, а звёзды и из окна моего были всё те же, и даже теплота их не меняла размеров своих огоньков. Далёкие, но такие земные светлячки.
- Маша, а ты чего молчишь? Опять Стёпа напрудил в простынь?
- Добрая Ирина, он сегодня спит даже сейчас.
Вдалеке, от одного холма к другому следовал караван цыганских кибиток. Старая тайна переходила от одного временного пространства, к другому.
- Добрая Ирина, а что значит быть отзывчивым?
- Вероника, это значит иметь не только уши, но и уметь говорить добрые слова. А руки всегда следуют за языком. Так повелось от самых первых людей, от Адамова ребра.
- Но был ли Адам отзывчивым? Говорят, он всегда был угрюмым и ужасно боялся даже тени Евы, а тем более её языка.
Цыганские таборы как корабли в пучине людского цивилизованного пространства. Если смотреть из самой верхушки НАШЕГО МИРА, то эти корабли движутся непрерывно, разнося воздух и новости одного клочка земли на другой. Многие ненавидят цыганский табор за его нежелание жить как все. Но табору, как и звёздам, безразлично,то что о них думают.
- Слыхали, Сильвестр сгорел дотла? Остались одни портянки вонючие…
- Злой был человечище, лютый волк. Бога не боялся, священников проклинал по чём зря, а признавал только махорку и самый лютый и злой самогон.
- Кто же за место него конюхом у нас будет?
- Мария, а Гошку своего не хочешь в конюхи отрядить?
- Добрая Ирина, так ему и пятнадцати нет, малец ещё совсем безусый, и на девок-то не смотрит, рано…
- Машенька, а мой батька моей матке в четырнадцать прохода не давал, всё звал на ночные РАНДЕВУ.
- Ох, и выдумываете вы, добрая Ирина, всякие такие заморские словечки. РАНДЕВУ.
- Так я и в Сенегале была, и всю Африку на своих двоих переходила, когда медичкой была и рука могла укольчики делать, прививочки всякие. Там всяких наречий понаслышалась, и люди добрые там тоже есть, сама за них Боженьке молитвы читаю, они сами просили, а не только думали о плоти и крови.
- Гоша, пойдёшь в пастушки?
- Не знаю, тётенька. А там много платят и хорошо кормят?
- Каин столько не получал.
- Не, я лучше в земледельцы пойду, там работа спокойная, на одном месте, я не цыган, это лучше Стёпке туда, да?
Таборы не уходят в небо. Таборы и есть небо, ходящее по земле. В вечном поиске СВОЕГО МЕСТА. Но ни один табор кочующий его ещё не отыскал.
- Гошкатакой не погодам развитый. Мужчина, воин. Да, Вероника?
- Да, добрая Ирина.
- Мария, а ты Гошку правда в ельнике родила, в сентябрьскую ночь?
- Иерусалим наш ещё не спал. Я трусливая была, не пошла в поле, на сеновал рожать первенца своего, и родила там, где место поспокойнее и звери меня сами охраняли.