В тот момент, когда Россия когда-либо в будущем признала бы, что у нее нет интересов на континенте Европы западнее линии Познань — Богемские горы — Триест, то весьма вероятно, что политико-хозяйственная судьба западной части Европейского континента тем самым была бы решена. Для этого, весьма вероятно, не потребовалось бы новой войны и нового кровопролития, по слишком очевидному преобладанию сил одной из сторон; не потребовалось бы также военной оккупации и политического унижения стран крайнего запада Европы; достаточно было бы согласия этих стран на заключение торговых договоров, кладущих основание "западноевропейскому таможенному союзу", в составе Германии, континентальных стран крайнего Запада и их колоний. Этот союз уничтожил бы систему таможенного промышленного покровительства, существующую теперь в некоторых странах Запада, напр. во Франции, Италии, и открыл бы эти страны совершенно свободному экономическому обороту с Германией. Осуществив создание подобного союза, Германия получила бы непосредственный доступ к прекрасной береговой линии океана, более близкой ко многим центрам ее хозяйственной жизни, чем Гамбург и Любек. Для стран юго-западной Европы, стран, по преимуществу, квалифицированного земледелия, чрезвычайно богато одаренного природой (виноградарство! шелководство!) и издавна высоко развитого, Германия явилась бы в этом случае поставщицею промышленных фабрикатов всех производств, кроме наиболее тонких, требующих вкуса, в которых романские страны обладают безусловным преимуществом перед Германией. К подобной промышленной роли Германия имеет, между прочим, и природные данные, как обладательница крупнейших и в некоторых отношениях единственных на континенте западной и юго-западной Европы железорудных и угольных ресурсов.
Мы очень далеки от того, чтобы желать подобного поворота событий. Но мы не можем не признать, что он становится возможным в развертывающемся ходе событий.
Многое будет зависеть от линии поведения германской власти, которая будет существовать. Мы видели, как представители нынешней Франции во время пребывания французских войск в Одессе были склонны считать Россию "вышедшей из игры" и ориентироваться на государственности, пришедшие в той или иной форме "на смену" России, вроде Румынии, Польши и "Украинской Народной Республики". Может быть, и новая германская власть сочтет за благо искать своего "исторического удела" на востоке Европы, продолжая славные традиции, в стиле украинской политики доктора Рорбаха и барона Мумма, стремясь к насаждению курляндских и литовских "самостийностей" и вновь принимая в свое лоно старого немецкого друга — Петлюру.
В таком случае, в дополнение к своим врагам на западе Европы, Германия закрепила бы враждебность к себе России. Исход исторических судеб ближайших десятилетий вновь стал бы неясен…Подобный поворот событий мог бы привести в скором времени к новым потрясениям и к новому обескровлению Европы, перед которым побледнели бы даже нынешние бедствия. Тем самым была бы предопределена возможность существенного упадка европейской культуры и заколебалась бы мировая гегемония европейско-арийского мира.
Возвращаемся к мыслимому германо-русскому соглашению. С точки зрения интересов России, осуществленное расширение Германии настоятельно требовало бы сохранения в неприкосновенности океанической мощи Англии. Россия и Англия неизбежно по-прежнему опирались бы друг на друга, так как одоление Германии над одной из этих сторон грозило бы повлечь за собой ее победу и над другой и тем самым установление всеевропейской, если не всемирной, гегемонии Германии.