– У кельтов в период разложения родового строя под кланом понимался «род», но первоначальное значение этого слова – «потомство» или «дети», – несмело поделилась знаниями рыжая Людмила.
Она работала у нас недавно, переехала из Свердловска. В Уральском университете люда начала диссертацию по кельтской культуре.
Я перехватила чуть презрительный взгляд Элеоноры в ее сторону: мол, с твоим-то происхождением, никудышным «экстерьером» и тремя детьми – молчи лучше и пиши свою диссертацию, не о тебе речь. Люда поняла этот взгляд, опустила голову, и веснушки на ее лице стали еще ярче.
Я тоже писала диссертацию по абсолютно не нужной ни музею, ни мне теме (у меня была своя мотивация) и могла бы поддержать Людку чем-нибудь «научным», но мои мысли были далеко.
Только что, возвращаясь из столовой, я наткнулась на Маргарет Тэтчер со свитой. И хотя офицер в штатском тут же шикнул и загнал меня в угол за деревья, я все равно все видела. Видела, как стройная и элегантная леди в черном пальто, черной шляпе и черных лакировках на высоченных каблуках шла, не обращая внимания на лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, и раскованно привлекала окружавших ее мужчин. Видение из иной жизни длилось пару минут – и исчезло навсегда, нарушив мое душевное равновесие. Я с тоской думала, что на мне жуткое ярко-красное пальто с взбесившейся чернобуркой, давно потерявшие форму тяжелые зимние сапоги, дикая вязаная шапка… Пальто было задумано и заказано черным, и даже «отшито», но так, что ателье взяло на себя расходы по изготовлению мне нового. Ткань в наличии была только ярко-красная.
На некоторое время все затихли. Обдумывали информацию. Потомство в виде одного-двух отпрысков было у всех, а у рыжей Людмилы – целых три, все – мужского пола. Можно ли считать это кланом? Вряд ли. Клан – это полезные связи, это «око за око, зуб за зуб», круговая порука. А с отпрысками пока надежда только на себя. У кого-то на мужа. Не у всех.
Отвечать Элеоноре Ивановне не хотелось. Да и что ответишь?! Не были мы «играющими женщинами» – нет, не были.
– Я бы тоже в сад за ребенком побежала, на фига мне какие-то доклады, – дожевывая бутерброд, прогундосила прямолинейная Катерина. Она всегда резала правду-матку. Даже с набитым ртом и забитым носом.
– Какая пошлость – все эти «игры». Женщина должна реализовать свой внутренний потенциал, а не тратить силы на мишуру, – вымолвила сдержанная красавица лена. Она никогда не повышала голос. Даже перед группой из тридцати человек. Уже несколько лет Лена изучала наскальные изображения какой-то там доисторической эпохи. Недавно разошлась с мужем и ушла из его большой и дружной семьи. Свекровь на прощание сказала: «Ты проиграла, а я выиграла. Ты будешь одна, а я сохранила семью». У свекрови был клан, у Лены – шестилетний сын, однокомнатная квартира и наскальная живопись. Лена была наделена мраморной красою, но не женственностью. Может быть, отсутствие именно этого качества мешало «блестящей Нине Воронской» затмить Татьяну Ларину? Этот вопрос занимал меня с восьмого класса. С Леной мы часто шли вместе до метро и поэтому считались подругами, но порой ее внутренний мир был слишком сложен для меня. Однажды я поделилась, что у моего мужа есть мечта – машина. «Машина не может быть мечтой – это мещанство!» – ответила Лена. Значит, и я мещанка? Я разделяла мечту мужа.
– Ах, ничего-то вы в жизни не понимаете! – высоко подняв голову, Элеонора выплыла из комнаты. Курить пошла. Ее резвый конек не одолел частокола наших житейских забот и ускакал вместе с хозяйкой.
– Играющая женщина! Уж чья бы корова мычала… – в разговор вступила Раиса (она была из простой генеральской семьи и хорошего воспитания не получила, наши-то мамы из разночинцев, то есть интеллигенции, еще в детстве объяснили нам, что сплетничать некрасиво). – Знаем, как сама Элеонора свой клан создавала. Вот в этой самой комнате своего телевизионщика и соблазнила. Прилично это? Рассказывали, какие они помятые отсюда в новогодний вечер выходили. Умная женщина, ничего не скажешь!
Историю об «удаче» Элеоноры Ивановны все слышали сто раз. Никто не отреагировал. До ее прошлого нам не было никакого дела. Поколение наших мам: разве можно осуждать?! Да и обсуждать неинтересно. Элеонорой мы восхищались: гранд-дама советского разлива, «боярыня красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна…». Статью она ничуть не уступала Екатерине Второй с портрета в одном из залов нашего музея. И девиз Екатерины «начатое совершает!», судя по всему, был ей по плечу. Мне она нравилась еще и тем, что была незлой, что среди «боярынь» встречается не часто: в беде-то помогут, а вот удачи не простят!
Элеонора Ивановна вернулась в комнату, ведя за собой начальника – строгого, но справедливого Василия Ивановича.
– Ну что, засиделись? – спросил он весело и громко. – Значит, приказ будет такой: все по домам!
Мы завизжали от радости, а Элеонора Ивановна, значительно приподняв бровь, дала понять, что причастна к нашему освобождению.
Я вышла на все еще солнечную улицу, в запасе – часа два неожиданно свалившейся свободы… Пальто? А, пустяки! Не так уж оно и плохо, а если еще без шапки, так и вообще красота! Как вкусен весенний воздух, как радостно на душе, и что-то очень хорошее обязательно ждет впереди! В марте всегда надеешься…
Вот этот день мне и вспомнился без причины. Как давно это было…
Умерла Элеонора Ивановна, не дожив до настоящей старости. Умер наш начальник.
Нас растащило по городам и весям. Не всех. Миловидная Жанна и преданная ей прямолинейная Катерина все еще в музее. Профессионально погружают школьников в мир искусства. Умная и предприимчивая Лиза открыла ресторан старинной русской кухни. Процветает. Поместные дворяне помогли: они знали толк во вкусной и здоровой пище. Генеральская дочка Раиса потеряла в статусе, но обрела мужа – папиного шофера. Вместе они успешно рулят частным детективным агентством. Вот где пригодилась ее любовь к правде жизни!
Давно ушла из музея Лена. Она успешно защитила древние наскальные изображения от забвения. Не смогла, к сожалению, защитить свою красоту от исчезновения. Может быть, ей было дано все и сразу и дальше расцветать уже было некуда? Свекровь лены оказалась провидицей: лена живет одна в однушке. Я как-то зашла: мещанством у нее и не пахло! Аскетизм эпохи военного коммунизма. Я живу теперь там, где и зимой, бывает, можно ходить в лакировках. Иногда хожу в полном прикиде женщины возраста элегантности, но английский муж не одобряет: «Сними. В этом ты – вылитая Тэтчер!» Я не спорю с мужем, натягиваю джинсы и кроссовки и превращаюсь в нечто унисексное. Так, по его мнению, женственнее. Диссертация мне не пригодилась: не успела я ее защитить, как все надбавки «за науку» отменили. Моя мотивация оказалась ложной, но все к лучшему. Может быть, сохранись надбавки, я бы до сих пор месила грязь сапогами по семь месяцев в году. Рыжая Людмила «с Урала» дошла не только до Москвы, но и до Шотландии. Диссертация помогла ей встретить шотландского аристократа, который влюбился в нее с первого взгляда на какой-то конференции. И неудивительно! Из дурнушки она превратилась в яркую красавицу, которую не портили даже веснушки, – они ее молодили. Людмила перевезла в Шотландию троих сыновей, четвертого, пятого и шестого родила по месту нового жительства. Чем не клан?! И связи, и люди-то все нужные! А уж что женщина она сейчас с мужчинами играющая – это несомненно! Похоже, из всех нас только Людка сумела воплотить в жизнь завет незабвенной Элеоноры Ивановны. Интересно, одобрила бы та?
6. Феличита
Говорили по-итальянски. Говорила она – роскошная зрелая женщина в короне темно-золотых волос, в чем-то ярком, открывавшем грудь и шею. Я внимала ей молча, растворившись в восхищении. Пригубив темно-красного вина из высокого на витой ножке бокала, она продолжила: