Она выглядывает в открытую дверь: за минувший час по коридору не прошел ни один человек. Она пытается вспомнить, много ли народу было на платформе, – явно много, судя по утренней толчее на вокзале. Но, возможно, это были пассажиры других поездов, которые курсируют в пределах города, в пределах страны. Наверное, большинство людей предпочтут лететь самолетом, а не скучать в поезде дальнего следования.
– Эпоха путешествий на поезде, судя по всему, осталась позади, – сухо роняет Луиза.
– Один проводник как-то сказал мне нечто подобное, – отвечает ее попутчик, поворачиваясь к ней. – Тогда почему вы выбрали железную дорогу?
– Пожалуй, я хотела проехать по этому маршруту, пока он еще существует.
Это не совсем ложь. Она помнит объявления в газетах, что движение пассажирских поездов на этом направлении будет прекращено, помнит, как ее расстроила эта новость. На самом деле она нигде и не бывала, но путешествия – в частности, поезда – казались неотъемлемой частью ее детства, произраставшей из прочитанных ею книг. Наконец-то выбраться в большой мир и обнаружить, что они утратили свою популярность, было поразительно, как будто все изменилось, пока она была заперта в четырех стенах.
– А вы почему выбрали поезд? Выходит, и вы не любите самолеты?
Он ненадолго задумывается.
– Да не особенно.
Да, ей так и показалось. В нем есть что-то старомодное, несмотря на возраст, – судя по его виду, он лет на десять старше ее, – и ему бы жить в золотой век путешествий. Есть что-то эдакое в его позе, в его осанке, думает она с легкой улыбкой, в манере держаться, которая отличает его от остальных. Даже одежда выделяет его из толпы – тщательно отглаженный костюм и галстук. Луиза представляет долгие, бесконечные дни в поезде и огромные чемоданы. Если бы она не знала, зачем он здесь, то удивилась бы, что он не взял себе одноместное купе.
– И куда вы отправитесь, когда поезд прибудет в Стамбул? – спрашивает он. – Снова вернетесь в Лондон?
– Возможно. – Она позволяет себе слегка улыбнуться в ответ, гадая, поехал бы он за ней, если бы она сказала “да”, – поехал бы он за ней вокруг света, если бы так было надо. Она поворачивается к окну. – Или, возможно, переплыву Босфор и исчезну навсегда.
Прежде
Она хотела увидеть Альгамбру.
С этого все и началось. Она сидела за кухонным столом, отец только что умер, и перед ней открывалась ее первая возможность сбежать, обрести свободу. Она смотрела на деньги – почти сорок фунтов, огромная сумма, учитывая все обстоятельства, – и понимала, что ее чувства неправильны. Она должна переживать горе, даже потрясение. Она должна строить планы. Нужно вызвать коронеров, отложить деньги на похороны. Оплатить давно просроченные счета, с которыми уже нельзя затягивать. В этой пачке почти сорок фунтов. Их хватит на все: она могла бы расплатиться с долгами, могла бы устроить отцу достойные похороны – не то чтобы он их заслуживал, – могла бы продолжать жить в том же доме, где провела всю жизнь, продолжать работать в той же прачечной, где работала со школы, когда стало очевидно, что на отцовскую военную пенсию по инвалидности долго они не протянут. Она могла бы так и поступить – если не хотела ничего менять.
Но, конечно, она хотела.
Она всегда этого хотела, но была пленницей в отцовском доме, совсем как героини книг, которые читала в детстве. Она провела столько лет в услужении у мужчины, который никогда не говорил “спасибо”, никогда не улыбался, только принимал как должное то, что ей некуда больше идти, что у нее нет денег, чтобы начать все сначала, что она женщина, а это серьезное препятствие в мире, где заправляют мужчины. И поэтому она отбросила мысли о долге, о чести.
Вместо этого она стала думать об Испании.
Она думала о Мадриде и о том мавританском городе с красными крышами под названием Гранада, о котором когда-то читала в детстве, и когда медленно остывающее тело отца в комнате наверху совсем похолодело, она решила, что хотела бы увидеть этот город, хотела бы пройтись по его мраморным плитам, хотела бы полюбоваться панорамой Сьерра-Невады с одного из его многочисленных балконов.
Неделю назад Луизе исполнилось двадцать восемь, и при мысли, что придется прожить так еще столько же, ей стало дурно. Да, это ужасный поступок, но она ведь ужасный человек, она это знала. И именно поэтому, сидя за столом с выключенным светом, чтобы в этом месяце счет за электричество был хоть чуть-чуть поменьше, она решила, что возьмет деньги, пусть и не имеет права их тратить, и отправится в Гранаду посмотреть Альгамбру.
Луиза сделала два звонка из телефонной будки, попросив сначала соединить ее с бюро путешествий, чтобы она могла заказать номер в отеле “Альгамбра Палас” в Гранаде. Расточительство, но здесь, на тускло освещенной проселочной дороге, все ощущалось немного сюрреалистичным, несбыточным, так что когда ей наконец ответили, она осмелела от кажущейся невозможности происходящего и попросила забронировать номер на три ночи, хотя изначально собиралась только на одну. Когда у нее спросили имя, она замялась, но потом вспомнила о книге, которую только что читала.