Задания были несложными, деньги легкими. У Анри всегда был напарник, иногда двое или трое, так что ничего не зависело исключительно от него. Братья явно ценили ту невозмутимость, с которой он брался за каждое дело, и то, что он не пытался с ними сблизиться, хотя сами они иногда пытались сблизиться с ним. “Пойдем с нами, отпразднуем”, – говорил ему кто-нибудь из них, когда они уходили от тети в местный бар.
Анри всегда благодарил брата (каждый раз другого), обводил рукой бар и говорил: мне довольно и этого праздника, увидимся на следующей неделе, за обедом у тети. Брат смеялся и клал руку на плечо Анри. Как-то раз один из братьев даже сказал: “Ты мне нравишься, ты умный”. Анри заверил его, что это не так. Тот настаивал: “Вот как раз поэтому. Только умный человек стал бы отнекиваться”. Анри был не согласен, но и спорить не стал. Вместо этого он махнул бармену и попросил повторить.
Для него не имело значения, что все эти люди, как его братья, так и племянники, были преступниками. Уж если начистоту, то, что он творил в Оране, тоже было преступлением, хотя и одобряемым властями, что в конечном счете было даже хуже – на его взгляд, гораздо хуже. По крайней мере, люди, которыми он теперь себя окружил, не притворялись честными. К тому же они были умны, так что он не беспокоился, что его поймают и отправят в испанскую тюрьму, – в противном же случае о нем быстро забудут, наплевав на кровные связи, в этом Анри не сомневался.
А потом что-то случилось.
По их словам, за ними начали следить люди, которые раньше ими не интересовались. Двоих арестовали в Тарифе, и очевидно было, что кто-то где-то сдал их. Анри посвятили в новый план: человек должен был оставить деньги где-нибудь в Альгамбре, под скамейкой, в темном углу одного из садов. Альгамбра была популярна среди местных жителей и туристов, и Анри подумал, что это плохая, если не сказать нелепая идея, будто взятая из второсортного шпионского романа. Он сказал об этом братьям, но они только рассмеялись: “Да, как в шпионском романе”. Они говорили по-испански, а Анри притворялся, что знает его довольно плохо, не решаясь признаться, как много понимает на самом деле.
В глубине души ему было стыдно за это притворство, особенно если играть роль приходилось перед сестрой его матери. И все же, когда ему еще не давали заданий, в тот день, когда он впервые увидел тетю, он вспомнил выражение лица матери, глубокую морщинку, пролегающую между ее бровями при упоминании о сестре, и понял, что вынужден будет кое-что от нее утаить, что именно так поступил бы умный человек. Иногда он боялся, что тетя все знает и видит проблеск понимания в его глазах, когда он каждую неделю садится с ними обедать. Анри приучился смотреть в свою тарелку, а не на ее лицо, которое все равно казалось слишком похожим на лицо его матери. Он не знал, много ли ей известно о занятиях сыновей, но, вспомнив, как потемнело лицо матери при упоминании о новом муже сестры, заподозрил, что достаточно.
Тон брата давал понять, что большего он не скажет, но Анри недоверчиво покачал головой, сделал вид, будто ничего не заметил, и спросил, что будет, если кто-то другой заберет деньги раньше, чем он успеет до них добраться. Брат рассмеялся, сказал, что это Испания и здесь никто не встает так рано, уж тем более в выходные, даже чтобы сходить в Альгамбру. Он купил Анри еще одну канью и заплатил половину причитающейся суммы, а вторую половину пообещал отдать после выполнения задания.
– Пойдешь один, – сообщил ему брат и кивнул, словно только сейчас принял окончательное решение на этот счет. – Посмотрим, как все пройдет, а потом поговорим.
– О чем? – спросил Анри.
Брат ответил, что теперь, когда Анри завоевал их доверие, ему могут поручить более ответственную работу. В конце концов, он член семьи. Анри улыбнулся и кивнул, хотя сердце у него замерло. Он сунул деньги в карман и решил думать только о том, что хочет стать своим, обжиться в чужой стране как в собственной.
Стать человеком, который приспособился, который прочно сколочен из настоящего, который не живет прошлым.
Анри было велено ждать на балконе, выходящем во внутренний двор.
Это даст ему преимущество: отсюда он увидит, когда придет человек с деньгами, а сам останется незамеченным. Как только человек уйдет, он спустится по лестнице и подойдет к скамейке, где оставят деньги. Все это займет считаные минуты. Взглянув на часы, Анри отметил, что у него в запасе еще минут десять. Он наклонился и выглянул наружу, иначе трудно было охватить взглядом все пространство двора. Арочные окна, тянувшиеся по всей длине балкона, были низкими и явно задумывались так, чтобы не стоять у них, а сидеть, как принято в исламской культуре. Поразмыслив, Анри решил, что время у него пока есть, и опустился на пол.