— Вот и отлично – закрыл тему Косиор, и встав добавил: Михаил Николаевич, Ян Борисович, встречаемся в воскресенье, в наркомате. Иона – обратился он к Якиру, — твой выход первый, от тебя теперь все зависит. Как вы с Криворучко сработаете, так и у нас все пойдет.
2 мая, в Кремль Криворучко и Якир приехали за полчаса, прошли, как обычно сдали оружие дежурному. Встречать их вышел Ткалун. Его подчиненные отнеслись к этому спокойно: может службу проверяет, может знакомых повидать хочет – обычное дело. После проверки, когда поднимались по лестнице, Якир внезапно запнулся и толкнул офицера охраны, шагавшего рядом. В этот момент, шагавший рядом с Криворучко комендант Кремля, незаметно сунул комкору кинжал. Сцену отрабатывали за день до того, и все прошло натурально.
В приемной командиры не задержались, в кабинет к генсеку Поскребышев провел их сразу. Сталин знал, что недавно чекисты взяли группу командиров в Киевском округе, и полагал, что командование округа будет просить за арестованных. Всего полгода назад такое уже было, тогда Якир подчиненных отстоял. В этот раз уступать вождь не собирался. Тем более что сейчас у него уже лежали материалы от Ежова на самого командующего. Глава НКВД сообщал о заговоре в армии, предлагал арестовать группу высших военных, в числе которых был и Якир.
Агранов был прав, информация о каком-то "шевелении" в армии до чекистов доходила. Реальных сведений о готовящемся путче добыть не удалось, слишком узким был круг заговорщиков, и слишком опытные люди в него входили. Но чтобы начать раскручивать "дело Тухачевского", Ежову хватило и намека. Сталин на вероятность "военной группы" отреагировал жестко, и решение по этому поводу собирался принять в ближайшие дни. Но поговорить с командармом он счел нужным. Иосиф Виссарионович считал, что понимает людей, и перед согласием с арестом хотел выслушать подозреваемого.
Войдя в кабинет следом за командармом, Криворучко увидел идущего навстречу вождя.
— Опять спорить приехали? — добродушно улыбнувшись, спросил Сталин, пожал руку Якиру, потом обернулся, протягивая руку к нему.
"Чего тянуть?" – подумал комкор, пожимая руку вождю и непроизвольно улыбаясь в ответ. И когда Иосиф Виссарионович, жестом пригласив военных за длинный, покрытый зеленым сукном стол для совещаний, повернулся и направился к своему креслу, Криворучко, не меняя веселого выражения лица, выхватил из кармана брюк кинжал и мягким, кошачьим движением скользнул к сталинской спине. Зажав не ожидающему нападения человеку рот, комкор привычным движением полоснул клинком горло жертвы, после чего, переждав секундный, рвущийся из перерезанной глотки хрип, опустил труп на ковер…
"Все – подумал Якир, увидев, как комкор опускает тело Сталина. Вот теперь отступать точно некуда".
Когда Криворучко вязала кремлевская охрана, во главе с Ткалуном, комкор продолжал улыбаться. Его арест входил в план заговора.
Якир, при помощи Ткалуна передал сообщение об убийстве Сталина в штаб Московского военного округа. Сигнал ждали Тухачевский, Гамарник и Белов, действовать они начали сразу. Следующий сигнал ушел на Лубянку.
Получив условное сообщение, Агранов немедленно вызвал своих. Доверенных, ему лично преданных. Серебрянского и Воловича, замначальника Оперативного отдела. В курс дела он ввел их в первую очередь. Правду сказал, нечего уже скрывать было, да и готовил он их к такому повороту. Так, намеками, но тем не менее. После получения информации, зная, об уже совершенной ликвидации Сталина, они пошли за Аграновым. Выбора у них, впрочем, и не было, в случае крушения шефа они тоже расставались не только с петлицами.
Спецгруппа Серебрянского, заранее собранная на Лубянке, ждала команды. После звонка из Кремля, ждавший у Агранова в кабинете член Политбюро Чубарь изложил им заранее сочиненную версию о попытке переворота и убийстве Сталина группой Ежова и Фриновского. А потом Серебрянский с Аграновым отдали приказы.
— …в связи с тем, что все заговорщики пока не выявлены, действовать решительно – закончил Агранов.
Пока Лубянка поднималась по тревоге, сам он с двумя боевиками пошел к наркому. Ежов был в кабинете, читал материалы на военных. Разговаривать с ним Яков Саулович не стал, вскинувшегося на открывшуюся дверь генерального комиссара, вошедшие за заговорщиком парни из спецгруппы пристрелили прямо в кресле. Подойдя к столу, Агранов взглянул на труп, отметил для себя необходимость внимательно изучить бумаги бывшего наркома, и, развернувшись, поспешил в актовый зал. Для него все только начиналось.
Серебрянский в это время ворвался в кабинет к первому замнаркома Фриновскому, заменившему полмесяца назад Агранова на посту начальника ГУГБ. Фриновский был опасен. Войсковик, бывший командующий внутренними и пограничными войсками НКВД, выдвинутый Ежовым в противовес старым кадрам, он имел огромный авторитет в частях и мог вмешаться в происходящее. В отличие от аппаратчика Ежова, здоровенный сорокалетний чекист среагировал мгновенно. Увидев вламывающихся в кабинет людей, он рванул из ящика стола револьвер, одновременно могучей ручищей опрокидывая массивный стол, но нырнуть за эту импровизированную баррикаду уже не успел. Бойцы Серебрянского готовились к терактам на территории противника и в стрельбе тренировались постоянно.
Начальника Оперативного отдела, Николаева-Журида застрелил Волович. Войдя в кабинет, он взвинченным голосом крикнул "Сталин убит, срочно к наркому". Когда Николаев бросился к двери, его заместитель всадил шефу две пули в голову. Николаев был "ежовцем", и мог перехватить у заговорщиков оперативников. Гарантии, что он станет беспрекословно выполнять приказы Агранова, да и самого Чубаря не было.
Штаб Московского округа контролировали Белов и член Политбюро Петровский. По их команде в Кремль ввели армейские части, легенда для войск та же, что и для чекистов – попытка троцкистского переворота и убийство Сталина.
Косиор, Тухачевский и Гамарник выехали в наркомат обороны, там Тухачевский и Гамарник, используя уже становящуюся официальной версию переворота троцкистов и поддержку Косиора, установили контроль над армией.
В тот же вечер, заговорщиками были убиты Молотов, Ворошилов и Каганович. А уже в одиннадцать вечера, Косиор созвал срочное заседание Политбюро.
Входя в переполненный военными Кремль, Косиор уже чувствовал себя в нем хозяином, но держался напряженно, предстоящее заседание он считал финальным – и важнейшим, этапом операции. Именно заседание бюро должно было принести ему власть в стране.
За столом совещаний он сразу занял председательское место, минут через пять к нему подошел Гамарник.
— Четверых привезли – доложил он. Все, кто в Москве сейчас. Ребята из частей Белова за ними ездили.
— Что военные привезли – хорошо. Думаю, это их на правильные мысли наведет – усмехнулся Косиор. Давай их сюда.
Членов Политбюро Калинина, Андреева, Микояна и Рудзутака действительно подняли с постелей и привезли в Кремль военные. На заседании не было троих – Жданов успел вернуться к себе в Ленинград, секретарь Западно-Сибирского крайкома Эйхе и секретарь ЦК Украины Постышев уехали вечером первого мая и сейчас были в пути, в поездах.
Зато присутствовали Тухачевский, Гамарник и Агранов, откровенно демонстрирующие лояльность первому секретарю Украины. И каждому, не принадлежащему к заговору, было ясно: за звездами в петлицах Тухачевского, и ромбами Агранова, стоят их ведомства.
На заседании Косиор вел себя уверенно, всем видом демонстрируя: он теперь "первый". В который раз за ночь изложил версию подавленного троцкистского переворота, во главе с Кагановичем и Ежовым, сообщил об убийстве "заговорщиками" Сталина, Молотова и Ворошилова. Не участвующие в перевороте члены Политбюро информацией о происходящем не владели, но вот армию и НКВД успели по дороге понаблюдать в действии. И видели: военные и чекисты поддерживают "украинца". Видели они и открыто распоряжающегося Тухачевского – и этот момент пугал больше всего, военного мятежа в партии опасались с первых дней революции в 1917. Такого поворота никто из четверых не ждал, и готов к нему не был. Да и в состав заговорщиков попасть они опасались, было предельно понятно: Косиор и Тухачевский уже руководят событиями. И уже выработали, с Чубарем, Петровским и Аграновым, свою позицию.