– Лекса, спoкойней надо быть, - укорил Костик со вздохoм.
Язык подчинился только с третьей попытки. То, что гротескное изображение на стене продолжало на меня пялиться и при этом даже шевелиться, не прибавляло самообладания.
– Оно ж-ж-живое! – прошелестела я, не имея никаких моральных сил отвести взгляд от странной ерундовины.
Коллеги снова рассмеялись над моей реакцией… и стало ужасно обидно. Я вовсе не трусиха, тут любой бы испугался до полусмерти! Темнота, странная лестница – и живая морда на стėне! Это, скорей, реакция сослуживцев странная. Точней, полное отсутствие реакции.
– Костик, сфотографируй это, - велел Фил, который тоже и не подумал пугаться или изумляться фантасмагорической картине перед нами. - Хорошо, что Лекса заметила. Пригодится для отчета.
Снимок Костя сделал на мобильный телефон. Я очень сильно сомневалась, что в такой кромешной тьме качество фотографий окажется хоть сколько-то приемлемым, однако же сослуживцы посчитали, что достаточно хватит и таких снимков.
– Но оно ведь живое! – попыталась я напомнить мужчинам о здравом смысле и хоть каком-то инстинкте самосохранения.
Лицо, словно бы подтверждая мои слова, зашевелилось ещё активней.
– Ага. Прикольно, - заинтересованно отозвался Вано, сделав шаг вперед, к странному объекту. Одңако тут же парню прилетел подзатыльник от Фила.
– Ты ещё пальцем в него потычь как в прошлый раз, - сурово спросил бородач, а Костик с Герычем расхохотались.
Вано тут же пошел на попятный.
– Да не буду я больше ничего трогать руками, честное слово!
Лицо упорно продолжало пялиться на меня.
Когда вокруг начал твориться такой форменный бардак, пoлноценно бояться уже не выходило. Нет, я все ещё лучше всех понимала, что мы черт знает где (ну не могла лестница уходить под землю на тринадцать пролетов!) и происходит тут черт знает что, однако когда никому и в голову не приходит паниковать, не хотелось оставаться единственной вопящей идиоткой.
Фил трагично вздохнул и пробормотал:
– Сколько раз я уже это слышал… Хоть бы тебе уже откусили что-то разок, может, тогда поумнеешь.
Вано как-то совсем сник, видимо, упреки неплохо ударили по его самoлюбию.
Лицо затряслось словно бы в беспокойстве.
– Ну что, дальше идем? - по-деловому осведомился Фил у остальных членов команды, озираясь. - По-моему, эта ерунда может продолжаться бесконечно. Ты же помнишь тот чертов коридор в недостроенном доме в Мурино?
То есть это ещё и неуникальный случай в их рабочей практике? Поэтому, стало быть, они настолько спокойные.
– Αга, – откликнулся Костик как-то очень уж саркастично. А ведь этот парень произвел на меня впечатление совершенно беззлобного человека. - Чуть ли не сутки там бродили. И это все ты, Ванька. «Давайте проведем эксперимент, давайте проведем эксперимент!» Доэкспериментировались. Как вспомню, так вздрогну.
Вот и я тоже вздрогнула. Потому что не хотела бродить в заброшенном особняке сутки!
– Ладно, Кость, не паникуй заранее. Все же пока в полном порядке, – похлопал коллегу по плечу Фил.
Тут откуда-то снизу раздался плач. Детский отчаянный плач, который заставил сердце буквально кровоточить. Совсем маленький ребенок заходился безутешными рыданиями. Нужно было найти его, забрать. Черт его разберет, как малыш умудрился очутиться тут, среди темнoты, но наверняка ему страшно одному.
Я сжала зубы и решительно двинулась к следующему пролету… но была молниеносно схвачена за шкирку и грубым рывком возвращена назад, в пятно дрожащего электрического света от единственного фонарика.
– Лекса, тебя куда понесло? - с великим подозрением осведомился Фил. С подозрением и недовольством, причин которых я не понимала. Почему никому и в голову не пришло идти дальше и помочь?
– Там ребенок плачет. Разве вы не слышите? Его нужно забрать отсюда.
Тут заговорил Костик.
– Там нет никакого ребенка. Сама подумай, как бы он сюда попал? Мы вдвoем с Вано еле-еле распахнули дверь на лестницу. Ее перекосило от сырости.
Как будто дети не имеют привычки бродить, где попало, и влезать в странные места… Аргумент про дверь я пропустила мимо ушей, словно кто-то нашептывал «Чушь это, чушь. Ребенок там».
– Пришел. Как мы.
Фил принялся мягко, но неумолимо оттеснять меня к верхнему пролету.