— Короче, — Васька повел взглядом в сторону своих молодцев. — Че-то меня эта шкура напрягает.
Ольга сразу отскочила подальше от самоубийственного несговорчивого клиента, заведомо зная, что последует за этими словами. "Черненький" вместе с "беленьким" одновременно шагнули к мужику, посмевшему заподозрить Ваську в жажде платной любви.
Ровно через десять минут Ольга Сергеевна уже ползала на коленях по кухне, вымывая кровь, заодно мысленно проклиная Ленку, которая не могла сделать мужику все по-человечески, самого мужика, которому не хватило ума свалить сразу, Васю, который при том, что на фоне своих спутников выглядел, как школьник, из всех крышевых был самым жестоким, самым опасным и самым отмороженным. Вот уж, действительно Псих, так Псих.
— Хорош корячиться.
Васька наблюдал за ее поразительным трудолюбием, сидя на стуле и периодически зависая от принятого этим вечером веселящего порошка, залитого сверху алкоголем.
Ольга Сергеевна, которая, изображая Золушку, на самом деле, просто тянула время, прекрасно понимая неизбежность предстоящего разговора, бросила тряпку в ведро, отставила его к стеночке и села напротив Психа, сложив руки на коленях.
— Телка где?
Началось, промелькнуло у нее в голове. Сука, ведь как жопой чуяла. Говорила хозяйке, не отправляй эту девочку на работу, пока "крыша" добро не даст, так ведь нет, дюже хотелось пустить красивую работницу в оборот. Тварь жадная. А Ольге теперь расплачиваться за все это.
Проблема была в том, что путаны не имели права переходить с одной конторы на другую без личного разрешения Психа. Этот определенный регламент позволял соблюдать порядок, и на удивление четкую схему работы всей сферы. Хозяева не могли переманивать лучших работниц друг у друга, проститутки не могли скакать, словно блохи на дворовой собаке, в поисках лучшей доли и более теплого места. Слаженный механизм приносит больше денег, чем бардак.
А вот именно сегодня, рано утром, к Ольге явилась такая охренительная телочка, что просто дух захватывало. Марина, хозяйка, еще не уехала домой после того, как забрала суточную выручку. Собственно говоря, она ждала именно эту красотку.
— Боже мой. Оля, посмотри, просто кукла. Как звать то тебя, моя хорошая?
— Марго. – Изобразила невинную рожу новенькая.
Ольгу Сергеевну чуть не стошнило от такой показухи. Девка три года работала на прежней конторе, а строит из себя чуть ли не целку. Господи, как же они все достали. Неимоверно. Взяла бы автомат, к стенке поставила бы всех рядочком и захерачила без зазрения совести.
Ольга Сергеевна уговаривала Марину полчаса, но та и слышать не хотела. Телефон, по которому обычно связывались с "крышей" не отвечал, скорее всего из-за праздника, а в голове уже крутились цифры и шелестели вкусно пахнущие новенькие банкноты. Такая телочка! Мед!
Вот тут и сработал пресловутый закон подлости. Марина Психу дозвониться не смогла, а вот у прежней хозяйки это очень даже получилось, судя по тому, что Васька сидел сейчас напротив Ольги, раздувая ноздри, словно бык, увидевший красную тряпку.
— Телка где? — снова спросил он.
— Васенька, так работает она, с клиентом.
— На выезде?
Ольге очень хотелось соврать. Безумно. Но она прекрасно знала, скажет, что девки нет, а он возьмет, и пройдется по комнатам, наплевав на то, что в двух из них весьма активно клиенты «жарят» проституток, и тогда все — мандец Олечке. Вася, когда бьет, особо не заморачивается, кто перед ним — путана, хозяйка конторы или обычный диспетчер, которой почти под полтинник. Поэтому, пришлось ответить честно.
— Здесь работает, на апартаментах.
— Зови.
— Не могу, Васенька, она же с клиентом, — ответила Ольга Сергеевна, внутренне сгруппировавшись и приготовившись к удару.
— И что? — не понял Псих. — Сосет что ли? Так иди, ты пососи, пока я с ней буду разговаривать.
— Господи, Васенька, да я бы с удовольствием, лишь бы тебе угодить, только, боюсь, клиент не оценит моего рвения. Ты ж пойми, сейчас с ним молодая красивая девочка. А тут я появлюсь. Сто килограмм живого веса и почти пять десятков лет, которые все на моем лице.
Псих не несколько минут подзавис. Видимо, звонок бывшей хозяйки Маргариты помешал ему продолжать веселье, которое могло длиться несколько дней, и Ваську сейчас весьма ощутимо накрывало все принятое за ночь.