– Рада, что вы так уверены в успешном исходе терапии, – пробормотала Орье сквозь зубы.
– Уверенность порождается опытом, моя дорогая.
После десятой порции Гловер грохнул стаканом о стол и захотел немного размяться. Он вновь исчез из поля зрения.
– У него в заднице батарейка, что ли? – спросил Вульф.
Стейнбек закатил глаза, смакуя односолодовый виски, слегка захмелев:
– Все амы общительны и склонны к экстраверсии. В этом их основная особенность. Они должны нравиться и вызывать доверие.
Алекс взглянул на Орье. Ее руки, шея и область декольте были открыты. Их покрывала нежная персиковая кожа с едва заметным пушком без единого шрама или дефекта. Никаких признаков самоистязания. Похоже, сны никогда не транслировали прямую информацию о своем носителе, погружаясь в сумбурные образы вытесненных эмоций, переживаний и аллегорический символизм.
Она впала в ступор, даже не притронувшись ни к спиртному, ни к закускам.
– Выглядишь усталой.
Орье вздрогнула, вынырнув из глубокой задумчивости, и посмотрела на Вульфа:
– Просто так всегда бывает в конце долгого пути, когда скоро ты прибудешь в пункт назначения. Ты потратил столько сил на дорогу, но будут ли тебе рады встречающие – не знаешь.
– Ты про отца?
– Да.
– Чем он болен?
– «Успешная» шизофрения. Это когда в силу имеющихся навыков больной долгое время скрывает симптомы болезни и даже извлекает из нее некоторую пользу.
Стейнбек встрепенулся при упоминании отца Жюли:
– Я имел честь быть знакомым с Сержем Орье. До прискорбного инцидента, естественно, – профессор задумчиво погладил бороду. Взгляд его затуманился то ли от выпитого, то ли от собственных мыслей. – Вы пошли по его стопам. Вы истинная героиня. Однажды победите его болезнь. Достойная дочь. Будь я вашим отцом, то всенепременно испытал бы гордость за собственное чадо. К большому сожалению, мои дети наплевали на меня и мой опыт. Сказали, что профессиональная деформация и избыточная увлеченность престижной работой сделали из меня худшего на свете родителя. Мой пример убил в них желание связать жизнь с медициной и педагогикой. В конечном итоге для всех это вышло боком.
Орье покрутила бокал с виски в руке и залпом осушила его:
– В чем-то они были правы. Ваш подход к обучению был спорен. Вы стольких растоптали.
Стейнбек саркастично всплеснул руками:
– Да неужели? Я всего лишь отделял зерна от плевел. Я подарил миру Джона Пейтона.
– Вы обосрали его работу, уложив на лопатки за счет своего авторитета.
Стейнбек развел руками:
– Чтобы он поднялся сильнее и мотивированнее прежнего. Жизнь преподала бы ему урок куда менее приятным способом. Переломила хребет и придавила тяжелым сапогом сверху. Я же указал на недостатки его концепции, которые он доработал и отполировал до зеркального блеска. Так-то, девочка.
– Это вечный спор в подходах к обучению. Стоит ли бросать не умеющего плавать в воду в надежде, что он выплывет сам?
– Это самый естественный способ. Такова природа всех живых существ.
Орье качнула головой:
– При всем уважении, профессор, алкоголь делает из вас самовлюбленного мудака, не способного к критическому мышлению. Не стоит вам налегать на выпивку.
– Сегодня можно, – отмахнулся Стейнбек. – Опасность поджидает тогда, когда пьешь, чтобы скоротать время, или без всякой причины. Этой ночью мы празднуем успех!
– Не будем об этом, – Жюли повернулась к Вульфу, опорожнив очередной бокал. – Алекс, пойдем лучше потанцуем.
– Не сегодня.
Орье раздосадовано сморщилась:
– Не хочешь? Ну ладно, – она встала и направилась нетвердой походкой к нескольким атлетически сложенным парням, обретавшимся у барной стойки.
– Ха! Что за идиот?! – удивился Стейнбек. – Если вы ждали удобного случая, молодой человек, то это был он самый.
– Удобный случай?
– Именно. Не прикидывайтесь, что не понимаете. Ваш психотип и заложенное воспитание заставляют вас бросаться на помощь всем и каждому, но, когда в ответ к вам тянуться люди, вы отвергаете их. Парадокс эмпатического мазохиста. Человеческий рассудок склонен к энтропии.
– Вы так считаете?
– Так считают мыслители куда умнее нас с вами. Нет баланса в душе человека, потому что самосознание – это рудимент.
– Почему же оно сохранилось, а не сгинуло как рецессивный признак, доказавший свою неэффективность?
– «Я» пытается выжить. Оно хитро. Это информационный вирус, паразитирующий в нашем мозгу. Он пожирает энергетические ресурсы организма и вычислительные мощности центральной нервной системы, растрачивая его на анализ абстракций. Искусство, язык, науки – не более чем самозабвенная мастурбация разума, выстреливающего в ноосферу поллюциями пустых мусорных данных. Мы выстраиваем целые символьные системы, чтобы интерпретировать окружающую действительность, вместо того чтобы приспосабливаться и эволюционировать. Чем индивид разумнее, тем больший дискомфорт он испытывает от столкновения с объективной реальностью и тем большим количеством символьных систем себя окружает. Эскапизм удел хилых умников, стремящихся спасти никчемные гены на просторах инфосети. Безмозглые доминантные альфы припадают к пышной сиське матери-природы. Пока юницизм, помолясь, не отправил сознание всех рефлексирующих в эфир облачных хранилищ данных, нам придется контролировать сознание людей. Приводить его к гармонии. Помочь каждому обрести самость. Однажды мы упустили вожжи, и видите, к чему это привело?