– Мы работали над устранением последствий многочисленных психологических травм. Занимались лечением девочки каждый день. Не думал, что всю грязь, вытесненную в ее бессознательное, кто-то захочет использовать подобным образом. Хотя после уничтожения защитных барьеров в лице тульпы брата ее освобождение не составило особого труда. Хочу отметить, что идея использования семени кошмара в качестве оружия нового типа не лишена особого изящества.
– Да что вы такое несете?
– Просто констатирую факты. Дети – это маленькие зверята. Их личности не сформированы. Сознательное только зарождается. Коллективное бессознательное присутствует лишь в виде архетипов «мамы» и «папы». Что же вы тогда хотите от разума ребенка-сироты, лишенного даже подобных фундаментальных цензоров? Их тень – дистиллированное психическое оружие. После снов, взращенных на подобном семени, одним плохим настроением не отделаешь.
– Да уж, к гадалке не ходи, – бросил Гловер.
– Однако во всем есть и позитивная сторона. Если отделить эту часть личности от общей структуры, девочка станет ангелом во плоти.
– Вы говорите о сегрегации? – спросил Вульф.
– Я говорю о лечении.
– Все, что я узнал о сегрегации личности, оказалось сущим изуверством.
– Не упрощайте, молодой человек. Когда дело касается медицины, то яд и лекарство по сути своей являются одним и тем же. Вопрос лишь в нужной концентрации.
– Куда направим стопы дальше? – оборвал профессора Гловер. – Жюли, твой выход. В конце концов, кто из нас шерпа?
– Это не обычный сеанс КОС. Здесь все запутано.
– Доверься интуиции, – предложил Вульф.
– Спасибо, Холмс. Обойдусь без твоих дельных советов.
Психонавты направились вслед за Орье вглубь лабиринта, игнорируя детский смех и мелькавшую то тут, то там фигуру маленькой девочки. Жюли расплела желтую шелковую ленту на запястье и оставила за собой яркий след на случай, если они заплутают. Возможно, ей было жалко бросать на произвол судьбы одержимых своими идеями Пейтона с Беккером. Так или иначе, найти дорогу вслед за психонавтами теперь не составляло особого труда.
Миновав очередную развилку, они вышли в длинный коридор с клетушками келий по обе стороны. Старый кафельный пол с многочисленными щербинами выбитых плиток искрился первозданной чистотой. Гловер нагнулся и провел по нему пальцем ради чистоты эксперимента, а затем продемонстрировал всем отсутствие следов грязи. Оштукатуренные белые стены местами потрескались и были расчерчены сырыми следами дождевых потеков на стыках бетонных плит. Какой-либо мебели или декора в коридоре не имелось вовсе. В кельи вели пробитые в плитах низкие арочные порталы. Никаких дверей или занавесей, дающих иллюзию уединения, не было и в помине. Внутри на холодном полу стояла простая металлическая кровать, стул и стол. Под потолком впускало внутрь немного света и свежего воздуха маленькое прямоугольное окошко. При ближайшем рассмотрении кельи больше напоминали тюремные камеры, хоть и не имели решеток.
Вульф заглянул внутрь. На прикроватном столе лежала маленькая Библия юницизма, выполненная на листах дешевой электронной бумаги. Алекс немного полистал ее и отложил в сторону, заметив под матрасом наивный детский тайник. Он залез в него и достал альбом для рисования. На его страницах нетвердой рукой были намалеваны простенькие корявые рисунки. Каждый был посвящен злоключениям двух детей: мальчика и девочки, схематично нарисованных палочками и кружками. Первый же лист навевал тоску. Малыши оказались брошены посреди серой и холодной социальной организации, а двое взрослых ушли прочь, не оборачиваясь. Девочка безутешно плакала, а мальчик утешал ее, как мог. Вокруг них вились безликие чужие тени. Вершители их судеб. Ребят определили в сиротский приют. Они влились в толпу таких же одиноких, преисполненных злобы детей, но все же, к своему несчастью, они отличались от всех прочих. Их линии, черты и грани были грубее. Проще. У остальных малышей имелось больше деталей, пускай и не самых привлекательных. Те чувствовали различия и вычленили из стаи белых ворон. Новеньким, по давней традиции замкнутых социальных групп, устроили темную. Девочка забилась в угол, но мальчик стоял стеной на пути невзгод, защищая, оберегая ее и стойко принимая удары судьбы. К великому счастью ребят, мучения не продлились долго. Настала пора программ по социализации. Новые страницы альбома превратились в листопад приемных семей. Под фигурками стали появляться подписи, выведенные крупными печатными буквами. «Мама», «папа», «братик», «я». На каждом новом рисунке рядом со взрослыми все чаще был нацарапан неосознанный знак вопроса. Приемные родители преображались то в зомби, то в вампиров, то в оборотней. Чудовища окружали их. Братик же приобрел черты рыцаря у подножия высокой башни, на вершине которой скрывалась принцесса. В конечном итоге они оказались в приюте церкви «Единения». Снова влились в большую группу детей, но теперь они казались идентичными. Вульф не мог отыскать мальчика и девочку. Сироты, собравшиеся для молитвы в церкви, напоминали двоичный код. Палочки и кружочки. Единицы и нули. Последний рисунок изображал странный обряд. Головы детей были покрыты шлемами нейроинтерфейсов и соединены проводами в единую цепь. Общий шнур вел к церковному проповеднику, воздевшему вверх руки. Из его пальцев били лучи, пронзавшие небеса. Эти лучи возносились к околоземным спутникам, составлявшим паутину инфосети. Под рисунком была короткая подпись. «Бог».