— А как же моя капуста? — стрельнув в мою сторону глазами, равнодушно запричитала Римма Марковна, которая при виде Будяка никакого удивления абсолютно не высказала, хоть и попыталась потом изобразить изумление. Из чего сразу становилось понятно, кто именно является режиссером всей этой чудо-постановки.
— Дня три она должна помокнуть, как минимум, — заявил Будяк авторитетным тоном и, подхватив два пустых ведра, шустро отправился к колодцу.
Я выразительно посмотрела на Римму Марковну.
— Это не я! — агрессивно огрызнулась она, хотя я вообще ничего не спрашивала.
— Пётр Иванович к нам вчера днём приходил, и баба Римма сказала, чтобы бочку из погреба надо вытащить, потому что ты все время одна, а мне нужна сестричка, — наябедничала Светка и тут же экспрессивно добавила, для аргументации топнув ножкой, — но я хочу братика!
Римма Марковна сделала вид, что она вообще не при делах и юрко прошмыгнула в дом. Будяк, который нес два ведра с водой и всё прекрасно слышал, тотчас же поставил их на землю прямо посреди дорожки и внезапно заторопился куда-то по своим делам. А сделавшая своё чёрное дело и даже не подозревающая об этом Светка постояла немного, подняла с травы большое сочное яблоко и, надкусив его, весело поскакала куда-то в сторону малинника.
Я осталась во дворе одна, в окружении сумок, авосек и ящиков. Маленькая стрекоза с рыжими крылышками с треском пролетела мимо и уселась на увязанную в холщовую торбу кастрюлю с едой.
Я вздохнула и пошла разбирать барахло.
В обед все заговорщики чинно сидели в увитой виноградом садовой беседке, ели приготовленный Риммой Марковной еще в городе плов и усиленно делали вид, что ничего вообще не происходит.
— А где это вы такой барбарис купили, Римма Марковна? — с подчёркнутой вежливостью спрашивал Будяк, с аппетитом вкушая плов.
На меня он старался не смотреть, а если случайно и встречался со мной взглядом — быстро отводил глаза.
— А это со мной Нора Георгиевна немножко поделилась, — обстоятельно отвечала Римма Марковна, тоже стараясь не смотреть на меня, — ей знакомые этнографы аж из Узбекистана привезли, вот она и отсыпала.
— Да, с барбарисом плов — царь любой трапезы, — выдал мудрость Будяк. — Он и кислинку придает, и аромат…
— Это потому, что это барбарис пурпурный, видите, длинненький какой. Он более кислый, чем обычный, поэтому и привкус такой интересный, — хвастливо сообщила Римма Марковна. — Но я еще и рис сперва немного в духовке…
— Если вы закончили обсуждать ботанику, то я бы тоже хотела задать один вопрос, — невежливо перебила Римму Марковну я.
Мои слова почему-то произвели на наш маленький коллектив странное действие: Будяк внезапно подскочил и, сообщив почему-то Светке, что ему нужно к Роговым, шустро потрусил со двора. Римма Марковна, тоже не допив чай, в срочном порядке унеслась мыть посуду.
Мы со Светкой остались за столом одни.
— А чего это они? — удивлённо спросила Светка, жуя домашний пирог с яблоками.
— Работы у них много, — пожала плечами я и долила себе из самовара душистого чаю с малиновым цветом и лесными травами.
— У взрослых всегда работы много, — вздохнула Светка. — Зато нам весь пирог достался.
Здесь я с нею была полностью солидарна.
Хотя в душе злобно хихикнула.
А вопрос у меня был совсем простой — хотела спросить, у кого мы из соседей прошлый раз ту высокую лестницу брали, чтобы нарвать яблок…
— А давай, Светка, ты будешь с того краю яблоки собирать, — предложила я и поставила две огромные плетёные корзины на траву. — А я — с этого?
После обеда мы с ней натянули свои старые ситцевые, выгоревшие за лето, платья (которые не жалко) и решили сперва собрать все упавшие яблоки в саду (битые для варенья-«пятиминутки», которое Римма Марковна делала для пирогов), а затем уже отыщем ту высокую лестницу и полезем на деревья рвать яблоки. Их мы аккуратно сложим потом в ящик, на всю осень и часть зимы вполне хватит.
— Почему это я с того краю? — моментально принялась возмущённо торговаться Светка.
— Ну, мы можем поменяться, — согласилась я, и убрала с лица брошенную ветерком паутинку, — просто здесь много крапивы, а ты же не любишь…
— Тогда я буду с этой стороны! — моментально сменила мнение на противоположное Светка.
— А давай тогда будем соревноваться, — предложила я, — кто наберёт полную корзину яблок первым, тот получит большой леденец на палочке! Прямо огромный! Сладкий-сладкий!
— А где ты его возьмешь? — с подозрением спросила Светка. — Покажи сперва!
— Ну ты же меня знаешь, — не повелась на Светкины манипуляции я (а то ей сейчас покажи, а она потом сразу ныть и выпрашивать начнёт, знаем, проходили).
— Но с твоей стороны больше яблок, — нахмурилась Светка, визуально прикидывая фронт работ. — Это несправедливо!
— Да, ты права, — кивнула я, — и чтобы восстановить справедливость, я разрешаю тебе после того, как ты соберешь со своей стороны все яблока, собирать и с моей.
— Слово? — недоверчиво прищурилась Светка. — Поклянись сердцем матери!
— Слово! Клянусь! — подтвердила спор я.
— Ты там пальцы за спиной скрестила, — не поверила Светка, совершенно безосновательно заподозрив меня в вероломстве.
— Ничего подобного! — возмутилась я, — я не скрещивала!
— Скрестила! — не сдавалась Светка, — Клянись заново! И руки перед собой держи!
Я вытянула руки вперёд и поклялась, но коварно добавила:
— А петушок на палочке большой-большой, красного цвета, как ты любишь…
— Добрый день, Лида! — мимо нас по огородной меже проходил Рогов с полным ведром маслят. — А чего это вы по грибы не пошли? Там, в среднем лесочке, за выгоревшей просекой, их хоть косой коси. Я сперва всё подряд брал, а потом только шляпки. А потом так вообще — только шляпки молоденьких.
Он продемонстрировал «улов»: блестящие каштановые шляпки дразнили с изнанки пористой молочной белизной, крепкие ножки облеплены песком и ниточками мха — все грибочки были как на подбор, один в один. Я аж облизнулась, завтра с утра надо обязательно сходить в лес!
— Да мы поздно приехали, — вздохнула я, глядя как Светка, воспользовалась тем, что я болтаю с соседом, и торопливо собирает яблоки, при этом норовя стащить и с моей стороны (да уж, правильная мотивация — великое дело!).
— А что так? Много работы?
— Да нет, Римма Марковна всё позабывала, пришлось возвращаться, — вздохнула я.
— Странно, обычно она такая дисциплинированная, — удивился Рогов и поделился новостями, — а вы в курсе, что Пётр Иванович дом здесь приобрел?
— В Малинках?
— Да, прямо на этой улице, последний от левады. Место хорошее, прямо над Камышовкой. Там запруда небольшая, он говорил, что расчистит и баню прямо над ней срубит. Ох и удобное место! Аж завидки берут. Буду теперь своих подбивать, чтобы тоже дом здесь себе заиметь.
— Купил?
— Да вы у него сами спросите, вон он идёт, — пожал плечами Рогов и заторопился дальше.
Внизу, среди зарослей цикория и ромашек, по протоптанной тропинке у озера шел Будяк. Точнее не шел, а практически крался. Наткнувшись на мой взгляд, он изобразил независимый вид и хотел пройти мимо, на был остановлен мной:
— Пётр Иванович!
При звуках моего голоса Будяк притормозил.
— Можно тебя на минуточку? — сказала я незлым голосом.
Будяк вздохнул:
— Вредничать будешь?
— Да нет. Поговорить бы.
— Я сердцем чист и ласков, — включил режим «клоуна» Будяк, — отчего же не поговорить?
— Что это за цирк с бочкой и сестричкой для Светки? — задала вопрос я спокойным тоном, ну, почти спокойным.
— К тебе я отношусь с любовью и почтением, душа моя, — дурашливо подмигнул мне Будяк.
— Не выкручивайся.
— Что тебе во мне не нравится? В чем изъян?
— Пётр Иванович, прекращай дурака валять! — вконец рассердилась я. — Иначе рассоримся. Ты меня знаешь!