– Есть «Мост слишком далеко», – сказала продавщица пани Ванда, улыбаясь милиционеру с заговорщицким видом. – Только для особых клиентов, из-под прилавка, потому что это о войне на Западе. О парашютистах, – добавила она.
– Нет у меня времени на глупости, а настоящая война здесь, на вокзале и на дороге, – отмахнулся он и хотел уйти, но вдруг в витрине книжного киоска увидел, что на вокзал пришел сотрудник службы охраны железных дорог Майхшак. Он остановился у входа и стал нервно оглядываться по сторонам. Наконец он заметил Кудельского и побежал к нему.
– Что случилось, пан Майхшак, так бежите, что скоро фуражку потеряете, – рассмеялся старший лейтенант.
– Как не бежать, пан старший лейтенант, когда у нас в берлинском вагоне труп, – сказал встревоженный охранник. Он говорил так нервно, что пани Ванда наклонилась ближе к окошку, чтобы не пропустить сенсацию, которой она сможет поделиться с работницами касс.
– Как в берлинском? Берлинский ведь отправляется только в 19:52, – удивился Кудельский.
– Да нет, пан старший лейтенант, в том, что прибыл утром. Мертвый мужчина.
– Напился до смерти по случаю женского дня? Так нужно «скорую» вызвать, чтобы его обследовали.
– Точно напился, как тот в прошлом году, оставшийся лежать на багажной полке и только, когда поезд возвращался обратно к немцам, таможенники его разбудили и прямо в вытрезвитель… – вмешалась в разговор продавщица, но сразу умолкла, потому что Кудельский махнул рукой, строго на нее посмотрел, нахмурив брови, после чего повернулся к Майхшаку, заслоняя собой окошко киоска.
– Может, и напился. Только водку ему кто-то залил в горло, потому что сам он не мог, – сказал охранник.
– У нас все могут, – не унималась продавщица.
– Это точно. У нас все могут, – поддержал ее повидавший жизнь офицер.
– Ну так для этого нужны руки, чтобы бутылку поднести, а у этого рук нет.
– Как нет? – не мог понять старший лейтенант.
– Потому что кто-то их отрезал.
– Господи, может, поезд по ним проехался, как тому мужчине в Вильде, уснувшему на трамвайных путях, трамвай ему по рукам проехался, а тот не знал, что случилось, и только на следующий день, когда протрезвел… – со скоростью пулемета затараторила пани Ванда, но не договорила, потому что милиционер так на нее посмотрел, что она забилась в угол киоска.
– Тихо, – прикрикнул старший лейтенант Леон Кудельский, в жизни многое повидавший, но чтобы какой-то труп с отрезанными руками валялся на его вокзале, такого еще не было. Разозлившись не на шутку, не теряя больше времени на рассуждения, он побежал к переходу, проходившему под железнодорожными перронами. Быстро добежал до четвертого и поднялся вверх по ступенькам. Майхшак бежал следом. На перроне они поравнялись.
– Там возле ограждения завода стоит берлинский, – объяснил охранник, указывая направление рукой.
Им пришлось немного подождать, пока на перрон въедет скорый поезд из Варшавы, перерезавший им путь. Несмотря на толпу входящих и выходящих, они забрались в вагон, протиснулись по забитому людьми коридору и вышли с другой стороны поезда. Затем по путям добрались на место. Берлинский поезд можно было узнать издалека, потому что он заметно отличался от других составов, стоявших на путях. Те, что ездили по стране, были грязными и обшарпанными. Иностранный выглядел, как будто недавно сошел с конвейера Вроцлавского вагоностроительного завода.
Рядом с последним вагоном стояла группа женщин и мужчин. Это были уборщицы и работники железной дороги в рабочей одежде. По-видимому, известие о страшной находке разлетелось по вокзалу со скоростью света. Стоявшие у вагона люди, заметив милиционера и охранника, отошли от двери, а вперед вышла начальница бригады уборщиц.
– Он там лежит, в туалете. – Она указала на открытую дверь вагона. – Зарезанный, как свинья.
– Мертвый, – добавила вторая уборщица.
– Руки ему отрезали, – сообщила еще одна тоном самого информированного в мире агентства ТАСС.
– Интересно, кто это будет убирать, потому что я кровь не трону ни за что на свете, – заявила Криштофяк, обнаружившая труп и уже успевшая прийти в себя.
Старший лейтенант Кудельский едва взглянул на женщин. Он взялся за поручень и вскочил на подножку. Первое, что он заметил, это множество красных следов на полу.