Как минимум два помещения на «Западе» разгерметизировались — но этого было недостаточно. Подобного рода повреждения случаются на кораблях и в мирное время, но люди на них остаются живы. Значит, основная часть крыс — те, что оказались в трюме — уцелела.
Их уничтожат могучие пушки «Корсара».
«Корсара»?
«Свободы»!
Глава 23
— Мы Вас уже заждались, шкипер, — с нежностью проговорил Вильямс, когда коммодор появился в рубке.
— Рад Вас видеть, коммандер, — отозвался Граймс.
Интересно, как бы действовал Вильямс, окажись он на месте старпома «Заката», а Граймс — на месте того капитана.
— Действительно. Очень рад, — коммодор посмотрел в иллюминатор. Транспорт по-прежнему висел рядом — точно так же, как несколько часов назад… Несколько часов?
Не важно. Важнее другое: использовать ракеты невозможно. Взрыв уничтожит оба корабля.
— Ты должен закончить свою работу, человек Граймс, — напомнил Стрессор.
— Гхм… Хорошо-хорошо.
К счастью, теперь спешить некуда. Теперь у них есть время, чтобы выбрать лучший способ уничтожения.
— Орудия готовы, сэр.
— Спасибо. Для начала, коммандер, отойдем чуть подальше…
И вдруг очертания транспорта подернулись рябью. Потом «Запад» превратился в мутное пятно. Оно таяло, пока не исчезло вовсе, как снег в тепле.
Граймс выругался.
Надо же было так опростоволоситься! Эти твари первым делом добрались до Манншенновского Движителя.
Но, черт побери, как они могли узнать, что это такое? И как научились им пользоваться?
— Манншенн — пуск, — скомандовал он. — Уровень прецессии — стандартный.
Эта операция была слишком привычной, чтобы занять много времени. Поглядев на корабельный хронометр, Граймс удовлетворенно хмыкнул. Бронсон был на высоте. Граймс служил на военном флоте лишь в самом начале своей карьеры, а сейчас, как и большинство его подчиненных, числился в запасе. Но на его кораблях царила военная дисциплина, и коммодор по праву этим гордился.
Несколько секунд дезориентации во времени и пространстве, навязчивое чувство дежа вю, головокружение, тошнота… Галактика начала сворачиваться, превратившись в огромную бутылку Клейна, а солнце Лорна стало напоминать радужную спираль.
Но «Запада» нигде не было.
Граймс поднял микрофон интеркома и вызвал двигательный отсек.
— Коммандер Бронсон! Вы можете синхронизироваться с ним?
— Я пытаюсь, сэр!
Должно быть, «имам» сейчас склонился над своей приборной панелью, посматривает на экран компьютера и медленно крутит ручки, подстраивая уровень темпоральной прецессии…
Свистящий вой гироскопов становился то выше, то ниже. Время от времени вокруг предметов возникала тонкая радужная аура, потом исчезала…
— Вот они, чертовы вонючки! — ахнул Вильямс, ткнув пальцем в иллюминатор.
Это были действительно они, совсем рядом. На абсолютном черном фоне их корабль выглядел как призрак. Он мелко дрожал и казался совершенно нереальным.
— Всем орудиям — огонь! — приказал Граймс.
— Но, сэр! — запротестовал кто-то из офицеров. — Изменение массы корабля при работающем Движителе…
— Всем орудиям — огонь! — повторил Граймс.
— Есть, сэр! — с готовностью откликнулся Картер.
Но орудия, казалось, стреляли по тени. Ракетные снаряды один за другим уходили в сторону висевшего рядом корабля, лазеры рассекали его вдоль и поперек…
И ничего не происходило.
Загудел зуммер интеркома.
— Что за фейерверк, вашу мать? — заорал из динамиков Бронсон. — Каким чертом мне синхронизироваться, когда вы палите в белый свет, как в копеечку?
— Извините, коммандер, — спокойно ответил Граймс. — Но попытайтесь. Просто попытайтесь. И удерживайте синхронизацию, что бы не происходило. Это все, о чем я прошу.
— И что еще, шкипер? — спросил Вильямс.
— Еще у нас есть бомба, — спокойно ответил Граймс.
Он знал, как и все люди на этом корабле: ядерный заряд — это их единственный шанс вернуться в свой мир.
Но «Запад» должен быть уничтожен. Иначе все усилия пойдут прахом. И это можно сделать только оружием, которое способно прорвать временные потоки. На это не способны самые умные ракеты, самые мощные лазеры. Иного выхода нет.
Корабли сошлись настолько близко, что приборы начали регистрировать интерференцию темпоральных полей. Теперь стрельба была тем более бесполезна. Каждый выброс массы или энергии вызывал мощное возмущение уровней темпоральной прецессии. В результате снаряд и цель просто расходились во времени и пространстве. «Корсар» действительно вел огонь по тени — по тени, которую отбрасывал в континууме «Запад». Возможно, какая-нибудь из последних моделей синхронизатора обеспечила бы некоторый шанс на успех. Но сейчас все зависело только от Бронсона.
Но выпустить ядерный заряд или ракету — не одно и то же.
Медленно и осторожно черный цилиндр извлекли из хранилища, поместили на специальную пусковую установку. Потом загудел компрессор, и мощная струя сжатого воздуха из компрессора вытолкнула его наружу. Медленно, очень медленно бомба поплыла в сторону «Запада».
По приказу Граймса на иллюминаторы опустились толстые свинцовые щиты. Но спасут ли они? Близко, слишком близко. Радар был настроен на минимальную дальность, и было видно, как аккуратная сияющая точка, похожая на зернышко — бомба — ползет к размытому дрожащему пятну «Запада». Картер смотрел на Граймса, ожидая приказа. Он был бледен как полотно — и, должно быть, не он один. И лишь Стрессор казался невозмутимым. Граймс возмущенно покосился на него. Чертов ящер откровенно наслаждался ситуацией! От его свиста начинало свербеть в ушах.
Соня опустилась в кресло рядом с мужем.
— Джон, — сказала она. — Ты должен… Мы должны это сделать.
— Нет, — ответил он. — Я должен это сделать.
— Сближаемся, — донесся из динамика голос Бронсона, — синхронизирую… Поймал!
— Огонь, — сказал Граймс.
Глава 24
Прошло время.
Как много, Граймс не знал, да и не хотел знать.
Он приоткрыл глаза и увидел рыжеволосую женщину, которая будила его. Она была ослепительно красива. Воротник рубашки был расстегнут на три пуговицы, и Граймс заметил у нее на груди тонкий длинный рубец. Как ее зовут? Он должен это знать… Это его жена, он знал точно… Внезапно он понял, что сейчас для него самое главное на свете — вспомнить ее имя.
Сюзанна?..
Сара?..
Нет.
Соня?..
Да, Соня. Ее зовут Соня.
— Джон, просыпайся! Все кончилось. Нас выкинуло прямо к Порт-Форлорну! Наше время, наша Вселенная! Аэрокосмическая уже на связи. Адмирал Хенесси хочет тебя слышать.
— Как будто нельзя подождать, — ответил Граймс, чувствуя, как осколки его личности понемногу собираются в единое целое.
Он протер глаза — и увидел сидящего за пультом управления Вильямса. Рядом красовался Стрессор — каждая чешуйка сверкает, — а около кресла стоял долговязый подросток, в котором Граймс не без труда узнал Мэйхью.
На мгновение он позавидовал им. Они помолодели, рискнув ради этого жизнью. И теперь они счастливы.
И не только они, сказал он сам себе. Должно быть, счастливо все человечество — пусть не в первый раз, но и не в последний.
«И даже когда удача перестанет мне улыбаться, я буду счастлив», — подумал он.