До поселка было десять минут езды. Но снег повалил сильнее, и бортовой процессор ограничил Толстому скорость, поэтому добирались мы несколько дольше.
Все это время я исподтишка поглядывал на него и пытался понять: с чего это ему захотелось за мной дружиться? И вообще, кто для меня Толстый? Товарищ он мне или просто партнер по не очень чистому бизнесу? Можно ли с ним поговорить по душам или его интересуют только комиссионные?
Должен сказать, я не очень-то нуждался в душевных собеседниках, но сегодня это лучше, чем пустой вечер в обшарпанной гостинице для летного состава.
Вроде бы и не чужие мы с ним люди, восемь лет работаем вместе и знаем друг про друга столько, что хватит на полжизни в тюремной камере. Но что это – доверие или просто трезвый расчет?
Не знаю, с чего на меня нахлынули эти нежности. Должно быть, так: жизнь идет, а друзей нет. Есть только более или менее надежные партнеры, а еще люди, которые мне кое-чем обязаны. Этого мало. Нужны друзья.
Войдя в захламленную, засыпанную пакетами от жратвы и не слишком свежую берлогу Толстого, я понял: никакой жены тут давно нет. И скорей всего, никогда не было. Но говорить ничего не стал.
Толстый кивком указал мне на домашний терминал.
– В шесть мне привозят ужин. Закажи себе, чего сам хочешь. Я пока налью по паре капель…
«Интересно, – подумал я, разглядывая жилище, – куда Толстый девает деньги? Вроде за все это время получил от меня немало, да и не только от меня, а живет, как обычный честный служащий. Или просто шифруется, прячется от подозрительных глаз, бережет все до лучших времен?»
Он расчистил место на засаленном диване и предложил мне устраиваться.
– В общем, как водится, у меня две новости, – сказал он, наливая коньяк.
– Ну, начни с плохой, – вяло предложил я.
– А кто тебе сказал, что вторая – хорошая?
– Ну, тогда начни с самой плохой.
– Даже не знаю, как сказать… В общем, Грач, кончилось мое время. Понял, о чем я?
– Нет, – насторожился я.
– Просят меня, так сказать, на покой. На пенсию. Ясно тебе?
– Тебя – на пенсию? – изумился я. – Да быть такого не может! Толстый, ты же вечный!
– Оказывается, нет. Еще месяц – и ты меня здесь не застанешь.
– Толстый, ты что! На кого ты меня оставляешь, что я делать без тебя буду?!
– Не знаю, Грач. И предложить-то ничего не могу. Ну, покажу тебе пару ребят, с которыми вроде как можно столковаться… Но не ручаюсь. Молодые – они борзые все, наглые, просто ужас. Сам с ними договаривайся, я пас.
– Тебя – на пенсию, – не мог успокоиться я. – Уму непостижимо. А что, отодвинуть это событие никак нельзя?
– Ну, попробуй, – фыркнул он. – Напиши заявление руководству. Мол, с целью улучшения взаимоотношений таможенной службы с контрабандистами прошу вас…
– Я не контрабандист, – мягко поправил я. – Я таможенный брокер.
– А хоть и брокер… – Он безнадежно махнул рукой и залпом влил в себя коньяк. – Если честно, я и так здесь пересидел больше, чем надо. Да еще такие проходимцы, как ты, биографию подпортили. Не в упрек, конечно…
– Ай-ай-ай… – сокрушался я. – Еще столько вопросов осталось… А кстати, сколько тебе лет, Толстый?
– Да, знаешь ли, пятьдесят два.
– Сколько?! – ужаснулся я. – А мне все казалось, тебе чуть за сорок. Ты открыл секрет вечной молодости?
– Грач, какая, в жопу, молодость! Сердце стучит, как отбойный молоток, ссать по утрам больно, желудок работает сутки через двое… Что вечером покушаю, то утром в унитазе нахожу – в том же виде, только по кусочкам. Так что пора мне, Грач. Надо и отдохнуть перед смертью.
– Замолчи, дурень!
– А пока, – он плеснул себе еще, – хочу выпить, Грач, за тебя. За то, что ты ною старость худо-бедно обеспечил и осень жизни сделал бархатным сезоном.
– Толстый, да если б я знал… Да нам бы еще пару лет, и я бы сделал твою осень жизни золотой!
– Поздно! – Он махнул рукой и снова одним глотком опустошил рюмку, стукнув ею о стол. – Ты и так немало сделал, Грач. Позаботился о старике.
– Еще неизвестно, кто о ком больше позаботился, – с грустью возразил я. – Слушай, а может, я зря убиваюсь? Может, тебя поздравлять надо и радоваться?
– Вот уж не знаю, – его рука снова потянулась к бутылке. – Не знаю, Грач. Боюсь я, что утром проснусь – и не буду знать, что целый день делать. Ты же знаешь, у нас старикам не дают никакой работы. А почему?
– Потому что хватит уже, наработались.
– Не-ет, – он злобно рассмеялся. – Чтоб подыхали скорей и не путались под ногами. Человек без дела – это что? – пустое место. Сердце стучит, пока сам шевелишься. Насмотрелся я уже. Сколько раз бывало: сегодня пьем за пенсионный сертификат, а через полгода – за упокой.
– Ну-ну-ну, Толстый, это не про тебя. Придумаем мы, как твоему сердцу не дать успокоиться. Работы навалом, а с твоими-то возможностями…
– А вот это – извините… – он покачал перед моим носом пальцем. – Я и так от каждой тени шарахаюсь. Мне, Грач, от вашего брата тоже отдохнуть пора.
Мы выпили, некоторое время помолчали.
– И ты хочешь сказать, – произнес я, – что теперь наши дорожки совсем разбегаются?
– Ну, отчего же, – он кисло усмехнулся, – приезжай в гости, посидим, выпьем, поговорим.
«Кажется, ему тоже нужны друзья», – подумал я. А вслух сказал:
– А о чем поговорим, Толстый? А если мне твоя консультация понадобится, скажем так, платная – поможешь? Или решил напрочь завязать?
– Не знаю, Грач. Подумать мне надо, как жить. Сдается мне, что тут решать нужно, четко определить: либо я отошел от всех дел и спокойно ловлю форель, либо продолжаю месить ваше говно, решать вопросы, разруливать ситуации – и в оконцовке уезжаю отсюда в синем фургончике с бронированными стеклами…
– Ну, думай. Советовать не могу и давить на тебя не собираюсь. Сам все решай, Толстый.
Через пару минут привезли наш ужин, и Толстый занялся сервировкой. Посуда в его доме чистотой отнюдь не блистала, и я предпочел бы есть прямо из пластиковых лотков, но не стал обижать старика. В конце концов, мы сегодня вроде как отмечаем событие…
– Теперь давай вторую новость, – без энтузиазма предложил я, когда мы заморили первого червячка. – Я уже не жду ничего хорошего.
– Вторую новость… – он протяжно вздохнул. – Да ничего страшного, наоборот… Это вроде и не новость, а скорее предложение. Так сказать, финальный аккорд. Люди ко мне обратились, человечка ищут такого вот, вроде тебя.
– Что за люди, зачем человечек? – бесстрастно проговорил я.
Он сначала примолк, нервно барабаня пальцами по столу. Потом снова разлил коньяк.
– Да на самом деле ничего особенного. Кораблик один нужно провести через кордоны. Нужно сделать, чтобы по документам он ушел… куда угодно ушел. А на самом деле – на Дору-14.
– Дора-14? Что-то не припомню, – я полез в карман за блокнотом. Толстый без видимого интереса смотрел, как я тыкаю пальцем в экран, выискивая сведения про названную систему.
– Но она необитаемая, – сказал я наконец. – И к тому же находится в блок-зоне. Кому и зачем туда понадобилось?
– А разве это твоя головная боль? – слегка улыбнулся Толстый. – Ты кораблик-то проводи, он даже без груза. Дело пустяковое. А денежки серьезные.
– И какие там денежки? – с подозрением спросил я.
Толстый придвинулся и с преувеличенной внятностью, чтобы я ничего не пропустил, проговорил:
– Пять. Тысяч. Чеков. Глобал-финанс.
– Сколько-сколько? – у меня отпала челюсть.
– Пять. Тысяч, – повторил он. – Вот такой тебе от меня подарок.
Я откинулся на спинку дивана и крепко задумался. Толстый с кривой усмешкой наблюдал за мной.
– Нет, деньги, конечно, хорошие, – проговорил я наконец. – Но…
– Ну, что еще?
– Какие-то они слишком хорошие. Для такого пустякового дельца. Ты говоришь, маленький кораблик без груза?
– Так и есть. Провести его надо через Лунный терминал и дальше – через нуль-порт. Встречать не требуется.