— Год-то с числом какое? — чтобы как-то отвлечь себя и парня.
— 12 мая 1927 года от Рождества Христова.
— У-да — вот только как же нам двоим ужиться в одном теле?
Глава 4
Счас, и чего это я буду уступать тело, пусть и не моё. Раз я тут оказался по воле богов, значит надо убедить Сакиса отдать мне его под полный контроль. Вот же, как какая-то шизофрения, разговаривать с кем-то в своей голове. Ужас. Закрыл глаза, чтобы сильнее сконцентрироваться и не обращать внимания на внешние раздражители. Так не паникуем. Собираем "волю в кулак". Будем захватывать тело, которое потом пойдёт в дело. А грек пусть остаётся каким-нибудь эхом в моей голове. Вдруг ещё пригодиться. Главное чтобы не орал и песни по ночам не пел. Забалтываю грека, а сам пытаюсь мысленно управлять конечностями. Стоп. А вот тут мне настрой "соседа" абсолютно не нравиться. Зачем мне эта месть? Устроимся на Карибских островах и будем жить в своё удовольствие…
— Интересно и как ты собираешься мстить? — удивляюсь, каким-то непродуманным планам грека. Нет, всё Сакис изъясняет чётко. Но слишком уж много на разный авось. И главное не понимание, что без своих "серьёзных денег" такое просто не возможно. Привык парень, как и я, что деньги кто-то даёт. А кто их ему сейчас даст, да ещё такие?… Эх, где мой Димка?
Слушаю опять какой-то бред.
— Не получится с этого ничего — "опускаю брата по несчастью на землю".
— Тогда всё продам и поступлю в немецкую армию. Там у меня есть друг Карл, вместе учились. Может и поможет — печально Сакис.
Нет, я всё понимаю, но к немцам я не хочу. Мой дед погиб на Второй мировой войне, защищая родину. Хоть я особым патриотизмом и не страдаю, но в Германии скоро Гитлер к власти придёт. Будет за чистоту расы бороться. Да и против России я воевать не буду и Сакису не дам.
— Ты пытаешься полностью взять тело под контроль? — застиг меня вопрос грека.
— А мне твой план полностью не устраивает. Сам погибнешь и меня погубишь — прекратил я всякие действия и открыл глаза. По-прежнему ничего не изменилась. Всё та же маленькая каюта.
— Я готов уступить тебе тело, но с условием — и замолчал.
— Договаривай — ну а как мне ещё остаётся реагировать.
— Ты отомстишь за меня и поможешь моей родине, Греции — возвышенно Сакис.
— Нет, так не пойдёт. Сам рассказывал, что тебе в Греции появляться не рекомендовали.
— Тогда отомсти и помоги грекам.
— Каким? — вот же мне эти фанатики или как там они называются.
— В Смирне проживало, а потом погибло двести тысяч греков. Вот ты и помоги такому количеству — упёрся парень.
— Такому количеству? Как?
— Ты же бог, вот и придумай.
— Э нет, так не пойдёт. Скольким смогу, тем и помогу — отвечаю. Зачем мне брать такие обязательства. А так помогу пару грекам и хватит.
— Тогда клянись.
— Хорошо. Я клянусь отомстить англичанам, французам, итальянцам и туркам и помочь всем грекам, которым смогу — главное пусть мне контроль тела уступит. А пообещать, не значить выполнить.
Как только я закончил произносить взятые на себя обязательства, грек воскликнул — Пусть боги услышат тебя, а я отдаю тебе своё тело и произнёс какую-то длинную фразу. Из неё я только и понял слово "надежда", и словосочетание "по воле богов". Вообще-то это странно. До этого мы же друг друга как-то понимали, хотя он грек, а я русский. А тут в этой фразе что-то другое. Что? Но полностью осмыслить это я уже не успел.
Возникла боль и сложилось такое впечатление, что в меня пытаются всунуть другое тело. Меня всего начало крутить, что-то разрывать, что-то соединять и смешивать. Впечатление такое, что меня безжалостно мотает в какой-то центрифуге.
Через какое-то время я всё так же лежал на своей кровати и пытался себя осознать… и не мог. Я и не я одновременно. Я больше никого не ощущал теперь уже в своей голове.
Пытаюсь вспомнить кто и что я. Начал с детства. Получился какой-то… турок или грек. Маленьким я жил с братьями и сёстрами в большом доме на берегу моря. Любил сушеные финики и инжир… какой инжир? Что за хрень? "Иду" по своим воспоминаниям с детства, в которых я по мере взросления с грека урывками перехожу в сознания русского Сергея Дорохова. Вот это да. Значить Сакис оставил мне свои самые дорогие воспоминания, заменив ими мои. Будет не просто.