— Некоторые мужчины получают удовольствие от бесед с рабыней, — заметила первая, — пока не придёт время напомнить ей, что это на её шее надет ошейник, и что ей пора отправляться на меха, где ей самое место.
— Я образованна в моём мире, — объяснила я, — а не в вашем!
— Теперь это твой мир, — напомнила мне она.
— И в нём Ты — необразованная варварка, — заявила третья.
— Она неграмотная и глупая, — буркнула та рабыня, которой мы мешали спать.
— Вовсе я не глупая! — возмутилась я.
— Тогда невежественная, — отмахнулась третья.
— Точно, невежественная и неграмотная, — поддержала её вторая.
— Зато она привлекательная, — заступилась за меня Янина.
— Она могла бы быть ещё привлекательнее, лёжа связанной у ног мужчины, — усмехнулась четвёртая.
— Самое место для земной шлюхи, — прыснула вторая.
— А для чего ещё могут годиться эти тарскоматки, — хмыкнула первая.
Я сердито дёрнула лодыжку, снова попытавшись вытащить её их браслету. Единственное чего я добилась, это скрежет цепи и издевательский смех двух из окружавших меня девушек.
— Это на тебе, маленькая вуло, — поддразнила меня одна из смеявшихся.
— Зачем Ты меня унижаешь! — крикнула я.
— Как можно унизить рабыню? — осведомилась она.
— Я не рабыня! — воскликнула я.
— Мы здесь все рабыни, — напомнила мне девушка.
— Но не я! — заявила я.
— Может, Ты думаешь, что мы, посмотрев на женщину, не в силах опознать в ней рабыню? — спросила моя оппонентка. — Тогда посмотри на свою фигуру, прислушайся к своим желаниям и потребностям, подумай, чего тебе хочется больше всего.
— Ошейника, — прыснула её товарка.
— Нет! — крикнула я.
— Это же очевидно, — сказала другая девушка, — достаточно просто бросить взгляд на тебя. Ты — прирождённая рабыня. Ты — рабыня по своей природе, переполненный потребностями живой товар, который без господина будет несчастным и неудовлетворённым.
— Нет! — замотала я головой. — Нет! Нет! Нет!
Я снова натянула цепь. Как я боялась, что то, что они говорили, было правдой! Как я боялась, что могла быть рабыней! Конечно, тот факт, что я рабыня, причём рабыня законная, я поняла и приняла ещё на Земле. Но это было раньше, раньше!
— Ты сильно изменилась за последние дни, — сказала Релия.
— Что произошло? — пристала ко мне Янина.
— Ничего, — сердито буркнула.
— Ничего, скоро Ты почувствуешь себя лучше, — успокоила меня Янина.
— Это не похоже на тебя, — заметила одна из девушек. — Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что Ты была продана из дома любимого господина.
— Не мучь себя, Лаура, — сказала Релия. — Тебе просто нужен подходящий владелец и прикосновение его плети.
— Я собираюсь убежать, — неожиданно для самой себя призналась я.
В это самое мгновение раздался оглушительный удар грома, и некоторые из нас, и я в том числе, вскрикнули. Я была напугана, полагаю, как и все остальные.
Правда я, в отличие от несколько других, восприняла могучий удар, казалось, встряхнувший брёвна длинной конуры, как не больше, чем естественное явление, простое, хотя и внушительное, пугающее, резкое и неожиданно мощное проявление жестокой внезапно разгулявшейся непогоды. Однако некоторые из девушек, особенно те из них, которые в своём образовании не прошли дальше знаний первого круга, считали молнию, по крайней мере, иногда, огненной стрелой разгневанных Царствующих Жрецов, а следовавший за ней раскат грома, объявлением для всех факта их ужасного недовольства. Спустя мгновение мы услышали перестук капель дождя, ударивших по низкой крыше конуры, сначала редко, а затем слившись в сплошной шум.
— Куда? — спросила одна из девушек.
— Не знаю, — вздохнула я, — куда угодно.
— И когда же Ты собираешься убежать? — поинтересовалась она.
— Рано или поздно, — ответила я, — как только мне поручат какое-нибудь дело вдали от причала, копать корни, собирать ягоды, набирать хворост, или что-нибудь ещё.
— Не делай этого, — посоветовала мне она.
— Здесь никуда бежать, — сказала другая девушка.
— На тебе ошейник, — напомнила третья.
— Тебя поймают и подрежут сухожилия или скормят слину, — предупредила четвёртая.
— В лесу опасно, — добавила первая.
— Ты не сможешь найти дорогу в лесу. Да и какую дорогу, и куда, Ты могла бы попытаться найти?
— Ты — кейджера, и у тебя нет, и не будет никакой другой дороги.
— У тебя одна дорога — к ногам рабовладельца.