— Я не понимаю смысла этой беседы, — признался я.
— Большой корабль, насколько я понимаю, — сказала девушка, — очень скоро должен отдать швартовы, фактически в любой день.
— Это верно, — подтвердил я.
Буквально на днях мы погрузили в трюм два больших ящика, назначение и содержимое которых оставались неизвестными и таинственными. Насколько я теперь знал, с их погрузкой долго тянули, вплоть до того момента, когда отплытие большого корабля станет неизбежным.
— Это многое может объяснить, — заключила она.
— Что Ты имеешь в виду? — спросил я.
— Вы знаете Акселя из Аргентума? — поинтересовалась девушка, проигнорировав мой вопрос.
— Впервые слышу это имя, — пожал я плечами. — Кто он?
— Мужчина, которого я часто вижу поблизости от себя, — ответила она.
— Ты хорошо сложена, — усмехнулся я. — Вероятно, вокруг тебя крутится немало товарищей, о некоторых из которых Ты даже не подозреваешь.
— Я терпеть его не могу, — призналась Асперич.
— Ты же не у его ног, — успокоил её я.
— Он слишком назойлив, постоянно вьётся вокруг меня, — пожаловалась девушка.
— Возможно, он подумывает о том, чтобы предложить за тебя цену, — предположил я.
— Господин не продал бы меня ему, — заявила она.
— Почему нет? — удивился я.
— Только не продавайте меня ему! — взмолилась девушка.
— Как по-твоему, сколько Ты можешь стоить? — полюбопытствовал я.
— Он мне отвратителен! — воскликнула она.
— А может, Ты сама хочешь, чтобы тебя продали ему? — осведомился я.
— Нет! — отшатнулась Асперич.
— Так Ты говоришь, что он слишком часто оказывается поблизости от тебя?
— Да! — ответила она.
— Какое мне до этого дело? — поинтересовался я.
— Я слышала его разговор с другим мужчиной, — сказала она.
— А Ты, значит, просто была поблизости, — усмехнулся я.
— Я проходила мимо, — заявила Асперич.
— Подозреваю, что это скорее он мог бы обнаружить, что Ты слишком часто оказываешься поблизости от него, — улыбнулся я.
— Он красив в самом вульгарном понимании этого слова, — проворчала моя рабыня.
— Возможно, он мог бы вскружить голову какой-нибудь более простой девушке? — предположил я.
— Возможно, — буркнула она. — Лично я, его терпеть не могу.
— То, что Ты там услышала, — заметил я, — могло не предназначаться для ушей рабынь.
— Нет, — поспешила заверить меня девушка. — Я не осмелилась бы говорить о таких вещах.
— Ну разумеется, — усмехнулся я.
— Возможно, Господин всё же хотел бы услышать то, что услышала я? — поинтересовалась она.
— Кажется, что тебе не терпится рассказать мне об этом.
— Я подумала, что Господину это могло бы быть интересно, — сказала она.
— Тогда продолжай, — велел я.
Я предположил, что этот Аксель из Аргентума, или кем бы он ни был, вероятно, подслушал беседу рабынь. Фактически, я бы не был удивлён, если бы узнал, что он получил информацию относительно обсуждаемого вопроса от самой Асперич, которая в свою очередь выведала это у других рабынь. Асперич была женщиной очень умной, и в её притворной застенчивости, трепете, откровенном и слишком очевидном нежелание говорить, боязни говорить, мог скрываться намёк на её желание рассказать и, возможно, таким образом привлечь к себе внимание красивого товарища, хотя бы только для данного особого случая, как к сосуду с информацией, весьма красивому сосуду, между прочим. Могло ли у него не взыграть любопытство, и он не приказал бы ей говорить, а на такую команду она, будучи кейджерой, пусть и неохотно, пусть глотая слёзы, должна была беспомощно ответить. Таким образом, как только он получил информацию об этом вопросе, она могла притвориться передо мной, что почерпнула это из их беседы. И конечно, в этом случае, он бы знал об этом. Асперич не откажешь в уме. Но почему она выбрала именно его? Почему не кого-то другого? И, прежде всего, почему она оказалась поблизости от этого товарища? Может она хотела, чтобы он предложил за неё цену? Интересно было бы посмотреть на выражение её лица, если бы я продал её за бит-тарск.
— Я готова передать услышанное Господину, — сказала девушка.
— Так сделай это, будь любезна, — понукнул её я.
— Рабыня, убежала, — выдохнула она.
— Может не убежала, — уточнил я, — а просто пропала.
— Хорошо, пусть пропала, — не стала спорить Асперич.
— И какое мне до этого дело? — полюбопытствовал я.
— Она ушла за линию вешек этим утром, — добавила девушка.
— И что? — не понял я. — Мне-то что до этого?