Я дотронулась до ошейника, окружавшего мою шею. Сталь была холодной и влажной. Он был заперт на мне. Я была рабской девкой в ошейнике. Я много раз слышала, что на Горе у рабыни нет ни единого шанса на побег, никакого спасения для гореанской рабской девки, и я сознавала себя именно таковой.
«Но я-то смогла убежать», — напомнила я себе.
Мои волосы промокли насквозь и теперь неопрятными прядями свисали вокруг лица и шеи. Я зачесала их назад, убрав с лица, чтобы они мне не мешали. Мы должны держать себя ухоженными, вспомнилось мне. Рабовладельцы бы не обрадовались, увидь они меня в таком виде, подумала я. Возможно, меня бы даже избили. Вот только им для этого для начала надо меня поймать, а у них это не получится, заверила себя я.
Но как мне удалось ускользнуть от них? Ведь я была рабыней, гореанской рабской девушкой.
Я стояла в темноте, по щиколотки в воде и листьях, замёрзшая и несчастная. Голод с новой силой набросился на меня. Капли дождя собирались в ручейки и стекали по моему телу.
Я понятия не имела, где находилась. У меня не было ни малейшего представления, в какую сторону мне теперь двигаться.
Сказать, что я была напугана, это ничего не сказать.
Но потом я сказала себе, что глупо бояться. Кто, оказавшись на моём месте, посреди этого тёмного, холодного, пугающего леса, знал бы, где он мог находиться? Нет, правда, я вовсе не была настолько потеряна, как мне казалось.
В любом случае, теперь мне было глупо беспокоиться такими вопросами.
Я убежала!
Именно на это я и рассчитывала.
У меня всё получилось замечательно. Мой побег удался!
Никто в подобной ситуации не мог бы знать точно, где он находился. Да это было и не важно. Всё, что мне было необходимо делать, это продолжать двигаться на запад, подальше от корабельного лагеря. Безусловно, у меня теперь не было никакой уверенности относительно расстояния до Александры, но я надеялась рано или поздно возвратиться к реке, пересечь её и пробраться на юг.
Всё шло именно так, как должно идти.
Я убежала.
Протянув руки, я через мгновение почувствовала под кончиками пальцев кору дерева. На ощупь это было туровое дерево. Мне очень хотелось, чтобы дождь прекратился, но не было ни малейших предпосылок к тому, что моё желание может исполниться.
Я была уверена, что теперь находилась далеко вне зоны, патрулируемой ларлами. К тому же, прежде чем пересечь линию вешек, я убедилась, что они надежно заперты в своих клетках. Это дало мне превосходную фору, как я и планировала. Я разминулась с ними. Я всё хорошо спланировала. Я оказалась умнее их, значительно умнее. Я даже догадалась бросить своё одеяло в чан для стирки. Конечно, в лесу было много опасностей. Ветка, отломленная штормовым ветром, могла упасть на голову. Валун, подмытый дождём, мог сместиться и скатиться по склону. Можно было даже упасть с какого-нибудь уступа, не заметив его в темноте. Но больше всего я боялась диких животных. У меня уже был опыт встречи со слином, но вряд ли они будут рыскать вокруг в такую ночь. Я была уверена в этом. Наверняка, вся их возможная добыча попряталась, пребывала в неподвижности в своих убежищах, не горя желанием высовывать нос наружу. Все следы были смыты потоками воды. Если кто-то где-то оставил свой запах, то дождь перепутал и смыл его. Конечно, длинная глубокая нора или защищённое логово, были бы предпочтительны в такую ночью по сравнению с рысканьем по лесу под проливными струями в бесполезных поисках отсутствующей добычи. Так что я решила, что вполне могу продолжать движение, несмотря на темноту. Двигалась я осторожно, часто выставляя вперёд руки, ощупывая ими мрак перед собой. Иногда ночную тьму вспарывала молния, на мгновение превращая ночь в яркий, холодный, пугающий полдень, правда, уже в следующий миг, с быстротой захлопнутой двери, я снова оказывалась в темноте, словно в закрытой комнате, комнате леса, без света, под проливным дождём, на пронизывающем холодном ветру, и оглушённая громом.
Однажды, я не удержалась от крика, когда молния ударила в дерево, огромным огненным топором расколов его пополам. Это произошло всего в нескольких ярдах справа от меня. Внезапно одевшееся в пальто огня расщепленное дерево было быстро погашено дождем. Спустя пару инов кромешная темнота снова поглотила лес и ничто не напоминало о случившемся.
Я продолжила свой путь.
Хотя я была утомлена и голодна, настолько голодна, что почти ослабла от голода, я заставила себя идти дальше и дальше, лишь бы оставить за спиной ещё одну десятую часть пасанга, лишь бы ещё ненамного отдалиться от ненавистной конуры и цепей корабельного лагеря, и от огромного, пугающего, таинственного корабля, беспокойно натянувшего свои швартовы, цель которого казалась неясной, но на котором, по различным причинам, столь многие боялись выходить в море. Мне удалось убежать вовремя, незадолго до его отплытия. Меня не будет на его борту, когда он спустится по Александре и распахнёт свои крылья, подставив их морским ветрам капризной, широкой, бурной Тассы.