Заблудившись в лесу, я случайно снова вышла к обозначенной вешками границе. Не успев толком отбежать из вешек, я стала пленницей небольшой шайки женщин-пантер, непонятно каким образом оказавшихся рядом с корабельным лагерем.
— У нас теперь есть то, ради чего мы сюда пришли, — заявила Дарла. — Налёт на тарновый лагерь кончился ничем, более того был отражён так, что теперь очень немногие жаждут снова встречаться в небе с кавалерией врага. Она у них оказалась необычной и устрашающе эффективной. Зато мы, простые женщины, на которых вряд ли возлагали особые надежды, никакая не армия, а лишь небольшая шайка, растворившаяся среди деревьев, столь же неуловимая как пантеры, прошли через лес и обнаружили то, что мужчины не сумели, и не только тот факт, что корабль, о котором ходили только слухи действительно существует, но и его фактическое местонахождение, и то, что его отплытие неизбежно. Удар следует нанести как можно скорее, прежде чем птичка расправит свои крылья. Нашему работодателю больше не придётся действовать вслепую, ему теперь не нужно нести расходы на содержание огромной армии в устье Александры. Теперь он может организовать и послать небольшой, отборный отряд, возможно, двух сотен умелых мужиков будет вполне достаточно, чтобы быстро и тайно пройти через лес, ворваться в лагерь, сжечь корабль, а затем уйти, выполнив свою задачу и не принимая боя. Это будет набег, неожиданный и эффективный, который будет закончен, прежде чем враг успеет полностью осознать, что произошло, прежде чем он успеет организовать оборону, или хотя бы преследование исчезнувшего в лесу противника. Можно не сомневаться, работодатель будет доволен.
— Надеюсь, нам за это хорошо заплатят, — проворчала Туза.
— Уже, дорогая моя подруга, — сказала Дарла, — твой кошелёк уже изрядно потяжелел.
— Не доверяю мужикам, — буркнула другая из женщин-пантер по имени Хиза, тёмные волосы которой были подрезаны так же коротко, как у какого-нибудь кузнеца.
— Давайте поскорее убираться отсюда, — предложила четвёртая из охотниц, белокурая широкоплечая Эмеральд, с тревогой посматривая в сторону леса.
Это именно она поймала меня, столь же легко, как попавшуюся в силки вуло. Признаюсь, меня удивляло, что она или любая другая из этих женщин, могла чего-то опасаться. Они настолько отличались, и от меня самой, и от других рабынь. Мне даже было трудно считать их всех женщинами. Мы, стоя на коленях, широко раскрытыми глазами смотрели на них. Но мы, разумеется, были рабынями, законными рабынями. Конечно, я сознавала меня таковой.
— Верно, — поддержала её Хиза.
— Уже скоро, — сказала Дарла, — возможно, в сумерках, мы сможем развести костёр.
— Хорошая новость, — обрадовалась Хиза. — Как я соскучилась по приготовленной пище.
— Тогда мы сможем освободить рты наших маленьких подружек, — добавила Дарла.
— Только прикажем им помалкивать, — буркнула Туза, — заткнём им рты желанием Госпожи.
Туза, поигрывая хлыстом в руке, подошла к нам, стоявшим на колени в стороне, связанным одной верёвкой за шеи и державшими запястья скрещенными перед собой.
— Вот Ты, Тула, — бросила она, тыкая девушку в плечо своим орудием наказания и исправления, — не хотела бы избавиться от этого большого, неудобного комка кожи, вставленного в твой рот?
Тула испуганно уставилась на неё, а потом издала один, тихий, жалобный, просительный звук. И в следующее мгновение на её маленькое плечо с резким свистом обрушился удар хлыста. Девушка почти разъединила запястья, но к счастью удержала их вместе.
— Как Ты посмела заговорить без разрешения? — осведомилась Туза.
— Вообще-то, Ты задала ей вопрос, — напомнила ей Дарла, и в голосе женщины прозвучало заметное раздражение.
Я заключила, что отношения атаманши этой небольшой группы женщин-пантер, и той, кого я сочла, её заместительницей, оставляли желать лучшего.
— Ты же видела, — заявила Туза, — что она подняла голову перед свободным человеком без разрешения!
— Верно, — не стала раздувать конфликт Дарла. — Перераспределите груз.
Этим занялись Хиза и Эмеральд. Нельзя ведь доверять кайиле, чтобы та сама укладывала свою ношу.
— Встать здесь в колонну, — приказала Дарла. — Вы больше не связаны желанием госпожи.
Я встала за Тулой и Милой и с облегчением разделила руки. Я предпочла бы милосердие шнуров, стягивающих мои запястья. Мужчины, как выяснилось, оказались куда добрее, они почти всегда использовали шнуры, и нам не нужно было бояться забыть или, так или иначе, по неосторожности, разделить конечности. Это было намного более жестокой пыткой, вынуждать нас постоянно соблюдать бдительность, быть в постоянном страхе перед тем, что мы могли разделить запястья. Впрочем, я предполагаю, что дело тут не в мягкости мужчин, а в том, что им нравится видеть нас связанными. Они находят, что мы выглядим ещё привлекательнее, будучи ограниченными их узами, беспомощными в их власти. Но, также, насколько это волнующе для нас, для рабынь, знать, что мы совершенно беспомощны перед мужчинами, перед нашими естественными владельцами.